Управленец - Александр Александрович Шахов

миновавшей казни, имя королевского пятисотника было у всех на устах. Горожане, видевшие всё собственными глазами, остались под сильным впечатлением как от самого Астора, так и от способностей его ближайшего сторонника. Многие жители теперь молились о здравии не только короля, но и временного правителя области. Акция устрашения благотворно повлияла на работу всех государственных ведомств. Дошло до того, что трясущиеся от страха служители власти боялись брать даже самый незначительный «подарок». Словно глоток свежего воздуха, выправившаяся работа чиновников значительно ускорила ход многих дел и ещё больше увеличила популярность Астора в народе.

Кроме того, повесив столь громадное количество дворцовых людей, кулак оставил множество кресел пустыми, а сбежавшие от страха преследования нечистые на руку чиновники довели это количество до предела. Образовавшийся в государственном аппарате вакуум должен был заполниться, однако, подобные казнённым заместители и любимчики страшились возвышения, полагая, что тем самым подвергнут опасности и себя. А потому на свободные должности стали подниматься добровольцы из числа уж совсем бесстрашных или чистых во всех отношениях людей.

Многолетний застой, вынуждающий управляющих седеть на своих должностях, был временно преодолён.

Большая часть сановников, требующихся для нормальной работы, быстро набралась, но некоторые позиции при дворе требовали личного одобрения верховной власти.

В делах поиска и расстановки нужных людей на нужные места Астор знал толк, а вот в делах непосредственного административного управления испытывал существенные трудности. Потому, надеясь как можно скорее закончить работу с назначением, он хотел оградить себя от необходимости самому заниматься делами палат, чьи главы отсутствовали.

В целях ускорения процесса, пятисотник взял с собой так понравившегося ему купеческого отпрыска, что ныне числился у него в услужении. До конца не понимая причину этого порыва, он даже хотел освободить его от службы и отправить в караван к отцу, но тот выразил искреннее желание послужить при дворе.

— Мой отец столь же богат сколь и плодовит, — молодой сын купца решил поведать о своём славном отце. Тот, будучи в постоянных путешествиях по торговым маршрутам, не мог устоять ни перед одной встречающейся ему красавицей. Вспыхивавшие чувства угасали так же быстро, как кончался товар в его прилавке. Неистребимой была лишь его любовь к собственным детям, коих он нередко обнаруживал, когда вновь и вновь посещал пролегающие на его пути места. Рожавших от него женщин, купец обычно не жаловал и, не желая превращать себя во владетеля гарема, отказывал всякой, кто намеревался отправиться с ним. Его отпрысков, тем не менее, это не касалось. А потому часть матерей с лёгкостью отдавали детей отцу, чем обрекали на жизнь в караване, а прочие, изрядно огорчённые женщины, соглашались на толстый кошель с монетами каждый раз, когда отец будет заходить на новый круг многолетнего маршрута. — Наследников у него хватает и, оставшись тут, я лишь сделаю его повозку чуть легче и быстрее.

— А твой премудрый отец не думал, что те женщины могли продавать ему не его детей, или даже вовсе не своих? — спрашивал Астор, поражённый чадолюбием купца.

— Он считает, что лучше выкупить чужое дитя, чем случайно отказаться от своего, — ответил купеческий сын.

Пятисотник в очередной раз изумился, покачав головой.

— Знал бы, что сужу ходячий дом призрения — тотчас отпустил бы. Ты поэтому вступился за него?

— Хоть нас и много, но отцовской любви хватает на всех. Он любит меня также, как и я его, а потому нужно было бы отдать за него жизнь — отдал бы в любом случае. Но и в ваших словах есть истина. Мои братья растерзали бы его караван и не думаю, что кто-то из них вместе с повозками и деньгами взял бы ещё и его детей. А я как самый младший из сыновей не мог бы рассчитывать на достойное наследство и отведённого мне имущества едва бы хватило на меня самого.

— Что ж, — Астор встал из-за стола и положил руку на его плечо. — Хорошая служба — хорошая плата. Как тебя зовут?

— Велимир. Отец лично давал имя каждому из нас. Моё выражает его удивление тому как велик мир, по которому ему доводилось водить свои караваны.

Губы военного искривились в лёгкой улыбке.

— Твой старик нравится мне всё больше и больше.

Двери открылись и в кабинет вошла женщина, держащая в руках свитки. В ядовито-зелёном облачении, накинутом на чёрное одеяние, узнавалась мантия главы правления. Астор возмущённо нахмурился.

Подобное носил низложенный им вчера глава области, с той лишь разницей, что тот поверх него перекидывал жёлтую ткань, символизирующую статус народного избранника.

Едва правитель открыл рот, как раздался мягкий, но преисполненный уверенностью женский голос:

— Предвижу ваш вопрос. Волей совета правления, я — новый его глава, прибывший обсудить назначение особо важных сановников. Моё имя Полада, господин, — наклонившись в учтивом поклоне, она не сводила с Астора серо-зелёных глаз, демонстрируя удлинённые с помощью косметики ресницы.

Изготовляемая из угольной пыли и особых масел тушь была уже сотни лет известна на просторах илларийских земель. Вместе с прочими средствами, украшающими тот или иной аспект женской внешности, она уверенно распространялась в других царствах. Однако, в силу высокой стоимости и противоборства со стороны приверженцев традиционных устоев, её основными пользователями стали продажные женщины и отдельные аристократки, щеголяющие при дворах с подведёнными тенями глазами и искусственным румянцем на щеках.

Пятисотник хоть и был вхож в королевский двор и часто присутствовал на различные рода приёмах и пирах, но с косметикой познакомился вовсе не там. Нахлынувшие воспоминания смутили его.

— Неужели в совете кончились мужчины? — возмутился Астор. — Да я и не припоминаю, чтобы ранее среди кресел было место для женщины.

Народ зеленоглазых земледельцев привык видеть в женщинах лишь помощников, коими их и сотворили Боги, а потому держать женщин в должности помощника или даже заместителя не считалось зазорным. Но вот видеть их среди начальствующих чинов не приходилось.

Ещё недавно Полада была старшей помощницей одного из мелких городских чиновников. Но вскоре после ареста начальника она сделалась вместо него. Когда после новой волны арестов работать стало некому, амбициозная девушка вызвалась добровольцем и сумела пробиться в начальники одного из корпусов государственного предприятия, но лишь на время. Весть о казни всех осужденных сановников сначала утвердила Поладу на её должности, а далее позволила проявить себя как лидера, способного восстановить порядок после внезапного побега руководства. Сумев взять под контроль всю организацию, она прослышала об освободившихся местах в совете правления. Удовлетворяя заявку на членство в совете, мужчины даже не подозревали, что, представляя интересы предприятия, среди них будет восседать женщина.

Оказавшись утром в мантии члена совета