Командор Советского Союза - Андрей Борисович Земляной

Кроме того, сейчас идёт программа по сокращению армии до двух миллионов человек, и соответственно меняется номенклатура выпускаемой боевой техники. Могу предположить, что Минобороны знает что-то чего не знаю я, основной поставщик высокотехнологичного военного оборудования для нужд армии, потому что пока непонятно какую именно технику будут ставить на вооружение. Есть насколько я знаю, как минимум три разных концепции будущего облика армии. И в таких условиях строить новый завод – это просто растрата средств. – Александр подождал ответной реплики генерала, но поскольку тот молчал, повернулся к Булганину.

– Николай Александрович. – Считаю, что решение о строительстве нового оптико-механического завода даже не скороспелое, а продиктовано какими угодно соображениями только не экономики и не целесообразности. Имея в стране восемь недозагруженных оптико-механических заводов строить новый… Даже при переходе на оптоэлектронику, проще реконструировать старый завод чем строить новый. Завод же не только здания и станки. Люди, которых нужно обучить, где-то поселить, а их детей принять в школу и детский сад, а летом отправить в пионерлагерь. Или товарищи из министерства обороны полагали что мы за них всё сделаем, и будем смотреть как в нашем хозяйстве живёт предприятие, нам не нужное, но тянущее ресурсы?

– У нас одна страна, товарищ Мечников! – Гречко даже привстал.

– Страна одна, а хозяйство у всех своё, потому что ревизоры если что, нас трясти будут, а не вас. – Отрезал Александр. – И вы, товарищ генерал-полковник как хотите, а я краснеть перед товарищем Зверевым[40] не желаю.

Таким образом решение вопроса было похоронено, и Булганин распустил совещание. Выйдя из зала Александр уже двинулся в сторону лифта, как был остановлен генералом Гречко.

– Александр Леонидович. – Он шагнул ближе. – Раз уж такая оказия, предлагаю пройтись вместе, и кое-что обсудить.

– Так вроде всё же сказано на заедании группы?

– Всё да не всё. – Андрей Антонович, крепко взял Мечникова под локоть, и пошёл рядом. – Вот к примеру, что это такое ваша оптоэлектроника?

– Странно почему вы так зацепились за слово… – Александр удивлённо покачал головой.

– Да ничего странного. – Генерал хмыкнул. У меня вообще чутьё на всякие интересные вещи. Вот и сейчас, когда вы сказали про эту оптоэлектронику, у меня в голове слово вспышка полыхнула. Думаю, вы точно знаете, как разрешить несколько наших проблем.

Глава 15

Я прохожу по улицам Москвы, и не узнаю город, в котором был буквально десять лет назад. Ярко и празднично одетые люди, автомобили от расцветок которых рябит в глазах, невиданные летающие машины милиции, скорой помощи и пожарной охраны, в городском небе, и везде на лицах людей улыбки, улыбки, словно я попал в город-утопию.

Конечно, где-то есть и горе, и смерть, но люди только что победившие всю объединённую Европу, в военном противостоянии и отстоявшие страну от опаснейшей эпидемии, полны задора и огня.

И как квинтэссенция советского народа – двадцатитрехлетний министр крупнейшего в СССР министерства точного машиностроения, которое он создал сам. Создал практически на пустом месте, а уже через три года, без изделий Точмаша, не взлетит ни один самолёт, и не раскроет свои антенны ни один космический спутник.

Александр Мечников молод, но у него уже две Сталинских премии, и целая россыпь боевых орденов, которые в Советском Союзе просто так не получить. В стране где военный подвиг – норма, цена героического деяния немного снижена.

Я разговариваю с Министром Точного Машиностроения на китайском языке, который он знает очень неплохо, если не сказать больше. Его преподаватель, знаток китайских диалектов профессор Мэй Ли, давно уже ведёт уроки с Александром в индивидуальном порядке, и совершенно не использует русский.

И первый мой вопрос к товарищу Мечникову – каким вы видите Китайскую Народную Республику в будущем?

Газета "Жэньминь жибао" статья Новая Россия. 20 июля 1964 года.

Москва.

Кроме собственной ревизионной службы, что для крупных ведомств было вполне привычно, в Минточмаше была и своя служба безопасности, которая называлась длинно и путано: «Управление по охране объектов, и режимным мероприятиям» а если совсем коротко, то «Первое управление». Командовал им, отставной генерал Лев Ефимович Маневич, которого Путник знал по одной из прошлых жизней.

В годы войны, этот Маневич как и тот, другой из альтернативной реальности служил в военной разведке, но не умер в 1945 а прослужив в Главном Имперском Архиве до конца войны, успешно эксфильтровался и какое-то время жил в Гурзуфе на «свалке орденоносцев». Здесь его и нашёл Рокоссовский, который по просьбе Мечникова искал человека на важную для всех должность главного защитника секретов Минточмаша.

Сначала Лев Ефимович, колебался относительно будущего места работы, но когда Константин Константинович, показал фото Мечникова во всех регалиях, и рассказал, что и за какие дела было вручено, то всякие сомнения отпали.

Очень быстро опытный разведчик создал внутри министерства настоящую разведывательную сеть, агенты которой сообщали ему о всём что творится на многочисленных заводах, фабриках и конструкторских бюро. Именно его люди выявили подлоги и приписки на Уральском оптико-механическом заводе, хищения на Московском заводе Радиоаппаратуры, и многое другое.

Когда люди Маневича выявили первые нарушения он написал пространный рапорт на имя Мечникова и принёс его лично. Александр тогда долго беседовал с отставным разведчиком объясняя принципы работы системы безопасности в министерстве и впоследствии тот стал решать вопросы в рабочем порядке. С правоохранительными органами, внутренними службами, включая ревизионное управление и управлением кадров, а при необходимости и с КГБ.

Вообще это была политика Александра. Везде где это возможно, замыкать горизонтальные связи, потому что решать всё через начальство никакого управленческого потенциала не хватит. Вот и решали руководители всех уровней то, что входило в их круг, и обращались выше в тех случаях, когда решение должен был принять вышестоящий руководитель. Но если тот считал, что обращение к нему было сделано от нежелания принимать ответственность, то можно было отхватить взыскание, которые в течение года суммировались и в итоге вылететь с работы на менее ответственную должность.

Александр не знал, но у него уже была крепкая репутация человека, с которым нельзя договориться «по-свойски», запуская в производство детали не прошедшие строгий контроль, или сделанные с нарушением техпроцесса. И именно поэтому, всё что было выпущено Минточмашем, имело не только логотип министерства в виде микрометра, но и звёздочку обозначавшую военную приёмку.

Штамп военной приёмки красовался абсолютно на всех изделиях, включая вполне гражданские, вроде набора походной посуды или первого в СССР велосипеда с титановой рамой, что порождало курьёзные слухи о военном предназначении продукции.

По этому поводу даже случился скандал, наделавший много