Репетиция убийства - Фридрих Незнанский

— Опять менты… — лениво процедил один из «мальчиков», тихонечко, вразвалочку дотопал до нужной Денису двери и встал, закрывая собой проем.

Понятно, тебе один черт, что мент, что частный детектив — все одно, гад. Однако, если за мента принимаешь — на том и сыграем, этого мнения никто никому не навязывал.

— Смелый ты больно, дружок, — начал Денис ласково, но, к счастью, диалог прервался капризным вскриком из-за двери палаты:

— Минь, а Минь!

«Мальчик» отлепился от косяка и приоткрыл дверь. С того места, где стоял, Кристины Денис не видел, зато голос слышал отчетливо.

— Сбегай за «шампусиком», что ли…

Миня только что каблуками не щелкнул, Петр Палыч попятился, а Денис, напротив, подвинулся так, чтобы его было видно в проеме.

— Поклонничек пришел — гоните в шею, — привычно, видимо, пропела Кристина.

— Да если бы поклонничек, — проворчал Миня.

Его напарник, оказавшийся каким-то образом у Дениса за спиной, шумно запыхтел.

— А ну-ка, заходите, молодой человек. — Голос Арбатовой вдруг стал кокетливым.

Соскучилась барышня за эти пять дней, подумал Грязнов. Ай-ай-ай, как соскучилась. Родня-то ее, ясно, навещает, друзья там всякие, детишки опять же. А по новым лицам соскучилась. По мужским особенно. Денис выпятил грудь, расслабил плечи, прошел мимо Мини. Петр Палыч облегченно вздохнул и выскользнул в коридор.

— Да, Минь, «шампусика», пожалуй, пару бутылок. Эй, эй, и бокалы вымой!

Он сел без приглашения — она ведь таких, кажется, типов любит, эта Арбатова. Ничего креслице, уютное. Неплохо бы «Глории» таких прикупить. Да и сама палата — место, прямо скажем, приятственное, домашнее такое. Занавесочки веселенькие, стол у окна со скатеркой в тон занавесочкам, на столе — громадный букет лилий, благоухающий так, что никакой «кондишн» его не проймет. Ваза какая-то чудовищная, явно не казенная: то ли женщину голую изображает, то ли просто ствол дерева, причудливо изогнувшийся; сама вроде глиняная, а места всякие хитрые — соски там и прочие детали, или сучки, если это все-таки дерево, — каменные, черные, блестящие, как агат, может, это агат и есть… «Видик» в палате — само собой, телефон — тоже само собой, пригодится, чтобы по «сотке» все время не болтать. Не кровать кроватище. А это вот, стало быть, нечто, играющее роль «тумбочки прикроватной»… На тумбочке среди всяких женских мелочей фотки в рамочках — мама, детишки, куда ж без этого; два мундштука, длинный янтарный и короткий не пойми из чего. И — вот смешно! — пачка жвачки, той самой, из рекламного клипа. Неужели и правда пользуется?

Кристина, улыбаясь, изучала посетителя. В непринужденной позе сидеть ей было трудно — туго перебинтованная нога, простреленная в нескольких местах, в колене не сгибалась. Здоровую ногу пришлось подогнуть под себя, больную вытянуть вперед, чуть сгорбиться (будто бы нарочно), упереться руками меж коленок. Бедная девочка, подумал вдруг Денис. Красотой не блещет, голосочек не ахти, и всю жизнь ведь приходится доказывать: я певица, я красавица. А как доказывать, когда ну не уродилась — бесцветная блондинка-альбиноска, лицо непропорционально вплоть до крысоватости; голос слабенький, дыхания не хватает, когда поешь, между строчек приходится заглатывать воздух жадно, звучно, в записи это, конечно, все скорректировать легко, а ведь вживую и захочешь — не споешь… Ну а дети у тебя чудные, мысленно сказал он, проникаясь к Кристине неожиданной теплотой, хоть тут реализовалась полностью, по-честному. А может, и не реализовалась пока, еще нарожает…

— Минька вот говорит, что вы ужаснее, чем поклонник, даже лучше было бы, если бы оказались поклонником… Впрочем, в этом случае вы бы тут не сидели. Так, может, представитесь?

— Частное детективное агентство «Глория», Денис Грязнов.

— Вот оно в чем дело. Милиция свое отработала, теперь частники взялись. Что ж, Денис, я про это свое ЧП столько раз уже рассказала, что готова наизусть оттарабанить… Или вопросы задавать будете?

— Вопросы, Кристина, с вашего позволения. С Игорем Минчевым вы когда в последний раз встречались?

Арбатова явно опешила. Нащупала янтарный мундштук, тщательно ввинтила в него сигарету, подождала, пока Денис дотянется и щелкнет своим фальшивым «Ронсоном». С мыслями, значит, собираешься. Ну, матушка…

— А мальчик-то этот тут при чем? Не жена же его на меня покушалась, да и не на одну меня.

— Минчев, собственно, и ни при чем. То есть я хотел сказать, наоборот: покушение ни при чем, а Минчев как раз при чем. Покушение милиция расследует. А я…

— А вы?

— А я расследую самоубийство Игоря Минчева.

— Господи Боже ты мой, самоубийство! Ну не от несчастной же любви ко мне! — Арбатова нервно хихикнула, поправила белесую прядку за ухом, поперхнулась дымом. — А самоубийства разве расследуют? Не убийство же…

— Самоубийство приравнивается к насильственной смерти, расследуется в том же порядке. Впрочем, милиция больше им не занимается. Я — другое дело, у меня клиент. Так вот, Кристина, что там с несчастной любовью?

Раздался стук в дверь, Арбатова неестественно весело пропела:

— А вот и наш «шампусик»!

На пороге появился Миня с двумя бокалами на подносе и ведерком со льдом, из которого торчали горлышки двух бутылок. Ну все как у взрослых! отметил Грязнов, выхватывая бутылку из ведра. Миня, собравшийся было прислуживать за столом, пожал плечами и направился к выходу. Денис шустро прицелился, и пробка от шампанского выстрелила прямо в обширный Минин зад. Миня обернулся. Арбатова визгливо расхохоталась. Денис неискренне запричитал:

— Ах, простите, как неловко вышло…

Дверь за Миней захлопнулась. Кристина ухмыльнулась:

— Придется вам, Денис, уходить отсюда по веревочной лестнице.

— А что, у вас есть веревочная лестница? Кстати, все-таки что там с Минчевым и несчастной любовью? Давайте по порядку: когда вы встретились впервые?

— Игорь… — его, кажется, Игорь звали? — устанавливал в нашем доме люстры Чижевского. Вернее, не устанавливал, под потолком он, конечно, не висел, это дяди в комбинезонах делали, а он руководил и потом вручал какие-то документы, гарантии или что-то в этом роде. Ну, узнал меня, конечно, после установки люстры задержался, посидели мы чуток…

— Вдвоем?

— Денис, я понимаю, убийство, даже самоубийство — дело важное, а если я сейчас вдруг врать о чем начну, да потом откроется — мне же хуже, так что я сейчас со всей возможной честностью, а вы уж постарайтесь, чтоб никуда эта информация не уходила.

— Если то, что вы мне расскажете, к делу не относится, — сказал Денис как можно мягче, — то я и сам об этом забуду, клянусь.

Кристина помолчала, отхлебнула шампанского, закурила новую сигарету.

— Так как — вы посидели с ним вдвоем?

— Ну не с дядями же в комбинезонах?! У меня тогда депрессия была, с работой не ладилось, с продюсером цапнулась, да еще и невысыпание хроническое — меня родные от детей освободили, дали недельку порыдать в одиночестве. Так вот сидим мы с Игорем, пьем, кстати, тоже шампанское, тут Денис предупредительно наполнил мгновенно опустевший Кристинин бокал, а у меня, понимаешь, такое состояние, ну просто никакая я вся. Вот он и давай мне в который раз долдонить про свою люстру — любую, говорит, хандру снимает, и объясняет почему, что-то там с ионами, ну да я не поняла, полезно — и ладно, пускай будет. И тут вдруг доходит до меня, к чему он ведет — долгонько так, с намеками там разными… Короче, если трахнуться прямо под люстрой, — Кристина понизила голос, — такой будет секс, какого у меня в жизни не было никогда, потому что опять же ионы, черт бы их побрал, что-то там такое делают, а кроме того, я после всего этого ни о какой депрессии и не вспомню, потому что только о том и буду думать, как бы под люстру улечься и ножки раздвинуть. Как наркотик, только полезный. И отходняка никакого. Уломал, короче. Я и в подпитии была вдобавок…