Эдгар Хантли, или Мемуары сомнамбулы - Чарльз Брокден Браун

Стараясь двигаться как можно тише и сохранять концентрацию, я отметил, что за время моего отсутствия в пещере ничего не изменилось. Когда я приблизился к девушке, на ее лице отразилось смешанное чувство ужаса и радости. Жестами и взглядом я призвал отчаявшуюся пленницу соблюдать тишину, а потом, подобрав лежавший неподалеку топор, перерубил им кожаные ремни, которыми были связаны ее руки и ноги. Избавив бедняжку от пут, я все так же, жестами, велел ей подняться и идти за мной, Она с радостью повиновалась, но одеревенелость суставов, застоявшиеся мышцы и сухожилия лишили ее подвижности. Не желая терять ни минуты, я взял ее на руки и, шатаясь от слабости, ступил на бегущую по краю пропасти извилистую тропу.

Надеясь, что в процессе ходьбы восстановится кровообращение и члены девушки вновь обретут мобильность, я поставил ее на землю и призвал идти самостоятельно, заверив, что она сможет, а я окажу ей посильную помощь, И она, проявив немалое мужество, пошла, сначала опираясь на мою руку, а через какое-то время уже без поддержки, легко и быстро. Вскоре мы спустились к подножию горы.

Человеческая фантазия не способна вообразить, какая пустынная дикая местность предстала перед нами. Земля была сплошь покрыта острыми камнями. Колючие кусты ежевики и переплетенные виноградные лозы затрудняли нам путь. Пробираться было невероятно трудно. То и дело мы натыкались на поверженные кедры, усыпанные иглами и покрытые скользким мхом. А дальше тянулась рощица карликовых дубов – еще одно подтверждение бесплодности этой почвы. Все здесь было совершенно незнакомо, Признаки жизни и цивилизации, следы людей отсутствовали. Вряд ли я понимал, в какой области земного шара нахожусь. Не знал я ни как сюда попал, ни где мой дом – за рекой или за океаном.

Я попытался расспросить свою спутницу, но она не могла говорить членораздельно. Ее душили слезы и рыдания, мне удалось разобрать лишь рефреном звучавшее слово «беда». Когда девушка наконец немного успокоилась, она рассказала, что накануне вечером дом ее отца подвергся нападению, индейцы перебили всех, кого застали, а ей уготовили участь рабыни, исполняющей их прихоти, Путь, которым ее вели, был долгим и кружным, поэтому, как далеко от обитаемых мест они оказались и в каком направлении шли, она не знала.

Я надеялся, что, когда рассветет, мне посчастливится обнаружить следы домашнего скота. А пока предпочитал идти напрямик, преодолевая многочисленные препятствия, которые замедляли наше продвижение вперед. Кустарники царапали нам ноги, от бесконечного чередования ям и холмов мы смертельно устали. В какой-то момент чуть не свалились в расселину. В другой раз сильно поранили ступни об острия камней. Ветки карликовых дубов хлестали наши лица, а незримые в сумраке шипы покрывали тела тысячами ссадин.

В этих жестоких обстоятельствах я обязан был заботиться не только о себе, но и о моей спутнице. Ночной переход окончательно подорвал ее силы, и ей все время мерещилась погоня.

Иногда мы с радостью обнаруживали проторенные, как нам казалось, тропы, и в нас воскресала решимость идти дальше. Но все они вскоре обрывались, либо упираясь в болотную трясину, либо исчезая в бурных водах реки. Наконец мы заметили человеческие следы, а затем и отметины колес. Появилась надежда, что эта колея выведет нас к людям.

Однако заросли кустарников и колючей травы тянулись и дальше. Попадались также обширные гари. И все же через какое-то время мы вышли к полю внушительных размеров: нашим взглядам предстало несколько акров обработанной мотыгой земли. За полем виднелся маленький домик.

Сердце подпрыгнуло в груди от радости. Я поспешил к этому, несомненно человеческому, жилищу с уверенностью, что все труды, испытания и опасности уже позади, Дом выглядел под стать бедности и запустению окружавших его мест. Сложенный из неотесанных бревен, он имел внутри небольшое прямоугольное помещение и крышу из тростника. Окна отсутствовали, свет проникал в щели; прежде бревна были связаны между собой глиной, но дожди и непогода размыли и выветрили ее. В углу я заметил сложенную из полуобожженного кирпича печь. Дверь была закрыта с помощью кожаного ремешка, привязанного к ручке и накинутого на вбитый в косяк гвоздь. Тишина и темнота свидетельствовали, что в доме никого нет. Я звал, стучал, но никто не откликнулся. Убедившись, что хозяин отсутствует, я решился войти. Стояла уже глубокая осень, от подмороженной земли стыли ноги. Энергичная ходьба на время прогнала холод, однако покой мог его вернуть. А несчастная девушка давно уже жаловалась, что замерзает. Поэтому в первую очередь надо было добыть огонь. К счастью, в печи оставались тлеющие угли, картофельная кожура и сухие щепки. Хотя это стоило мне усилий, я сумел раздуть пламя, и наши продрогшие тела мало-помалу согрелись. Сидя на полу, я в свете огня смог рассмотреть дом изнутри. Три молодых деревца, обструганных и перевязанных ивовыми прутьями, образовывали спальное место, приподнятое над уровнем пола благодаря четырем камням. Поверх были навалены лоскутья и одеяла, так что получалась постель. На доске, один конец которой упирался в остов кровати, а другой был вставлен между бревнами стены, я увидел буханку черствого ржаного хлеба и кедровое ведерко, самодельное, без обруча. В ведерко просочилось сквозь крышу немного воды, мутной, с насекомыми и песком. В углу валялись две довольно опрятно сплетенные корзины и мотыга с широким налопатником, насаженным на длинную рукоятку. Никакого другого скарба в доме, похоже, не было.

Кроме холода, нас в не меньшей степени донимал голод, Выбирать не приходилось. Мы сразу же разделили между собой хлеб и выпили воду. Теперь следовало подумать о том, что делать дальше.

Тлеющие угли и остатки хлеба навели меня на мысль, что в доме кто-то живет, но хозяин ненадолго отлучился, Наверное, по делам. Он может вернуться через несколько минут а может не прийти до утра. В случае его возвращения, я постараюсь успокоить гнев, который, несомненно, вспыхнет по поводу моего самоуправства. Мне хотелось верить, что этот человек окажется приветливым и предоставит нам необходимую информацию и помощь.

Если же до рассвета он не появится, я предполагал идти дальше. Мы уже обогрелись, утолили голод, еще несколько часов проведем в тепле и покое и со свежими силами доберемся до более гостеприимного крова.

Противоречивые мысли и осознание рискованности нашего положения не давали мне заснуть. Девушка же, напротив, счастливо забылась от всех своих бед и мучений, Последовав моему совету, она устроилась на кровати, оставив меня предаваться раздумьям в одиночестве.

Чувство опасности не исчезало. Кто знает, как трудная жизнь отшельника повлияла на характер хозяина дома. Неизвестно также, давно ли проснулись индейцы и по какой дороге ринулись в погоню. Я, конечно, не готов был допустить, что они нас выследили и могут вскоре постучаться в дверь, но все-таки решил подстраховаться на случай неблагоприятного развития событий.

С момента побега я не расставался с подобранным в пещере мушкетом и топором, уже пригодившимся мне, чтобы освободить девушку от пут. Они были трофеями и орудиями защиты, бросить их казалось глупостью и безумием, На них была вся надежда.

Впервые я внимательно осмотрел свою добычу, о которой до сих пор имел лишь поверхностное представление. Знал, что мушкет двуствольный и кажется меньше и легче стандартных образцов. Теперь же при свете огня я мог изучить его более пристально.