Ярость - Клаус-Петер Вольф

На лестнице он снова столкнулся с фанатами из Дортмунда.

– Что такое, дед? Проблемы?

– Может, лучше выпьешь глоточек? Судя по твоему виду, тебе не помешает.

В этот раз сказать твердое «нет» не составило Нюссену труда. Наконец он добрался до туалета. Вход преграждала детская коляска. Увидев его с серебряным чемоданом на плечах, ребенок сразу начал рыдать.

Фанат «Дортмунда» крикнул ему вслед:

– Это не рюкзак! Ты что, этого не заметил?

Рубашка Нюссена насквозь промокла от пота. Вряд ли это останется незамеченным, подумал он, и мысль о том, что вся эта история может оказаться трещиной в его карьере, а не стартовым выстрелом перед новым уровнем, окончательно лишила его мужества.

Туалет был занят.

«Если я сейчас еще начну ломиться в дверь, – подумал он, – то все окончательно убедятся, что я идиот».

Дребезжащий голос снова зашептал ему на ухо:

– Теперь ты зайдешь туда и закроешься. Открой шкаф для бумажных полотенец и возьми инструмент. С его помощью нужно вскрыть окно.

«Ага, – подумал Нюссен, – значит, я должен буду выбросить деньги из окна туалета на ходу поезда. Умно. Поэтому был нужен такой прочный чемодан. Надеюсь, я смогу протолкнуть его в окно».

Туалет наконец освободился, но Нюссена крепко схватил за плечо бородатый остфризец с пивным животом:

– Но-но, соблюдайте порядок очереди! И он тут определяется не по красоте, а тогда уж по весу.

Он оттолкнул Нюссена и протиснулся в туалет.

Гимнастка с волосами, напоминающими спагетти болоньезе, попыталась уладить зарождающийся спор:

– Он действительно пришел раньше. Я тоже жду уже какое-то время.

Нюссен решил говорить начистоту:

– Юная леди, надеюсь, вы не будете против, если я пройду перед вами… Боюсь, я уже не в силах терпеть.

– Нет, – ответила она, – конечно, идите. Я все понимаю. У моего папы тоже проблемы с простатой.

Мучения Нюссена длились бесконечно. Секунды ожидания растягивались в долгие часы, и он не мог избежать взглядов этой девушки, глядевшей на него с сочувствием, словно медсестра в начале смены на своего любимого пациента.

Остфризец вышел из туалета. Он на ходу застегивал молнию на брюках и пытался затянуть у себя под животом пряжку ремня.

В туалете ужасно воняло. Нюссен подавил рвотные позывы. Ему не сразу удалось затащить чемодан, и гимнастка предложила оставить багаж снаружи, под ее присмотром. Но он протиснулся в маленькую вонючую комнату вместе с чемоданом. Отгрузил его на раковину и принялся искать инструмент. Раньше он и представить не мог, с каким воодушевлением будет пытаться вскрыть в поезде окно туалета, но свежий воздух сейчас был важнее всего…

В ухе снова зазвучал голос:

– Все ясно?

– Секундочку, секундочку. Я только вошел. Тут было все время занято.

Нюссен не слишком хорошо умел работать руками и боялся, что ему не хватит ума вскрыть окно, но потом оно выскочило из резинки.

– Получилось! Получилось! Что теперь?

– Теперь жди новых указаний.

Нюссену не хотелось садиться на грязный унитаз, но из-за оконного стекла и чемодана в туалете было негде повернуться. Он потел, как в сауне, и надеялся лишь на то, что все это скоро будет позади.

Потом, думал он, из таких событий слагают героические истории, которые так любят рассказывать. Но самому находиться в такой ситуации – просто невыносимо…

Он простоял почти десять минут. Стук в дверь становился все громче.

– Эй, нельзя побыстрее?! Ты что там, штаны натянуть не можешь?

– Старик, ты заснул?

Нюссен не знал, что делать – громко извиниться и попросить прощения или просто упорно молчать.

– Есть же еще другие туалеты. Пожалуйста, идите туда! – крикнул он, лишь усугубив всеобщую ярость за дверью.

– Открывай дверь, или я ее вышибу!

– Это же несправедливо! – заливалась гимнастка. – Имейте терпение, у него проблемы с простатой…

Нюссен укусил себя за тыльную сторону кисти. Все это просто не может быть правдой, думал он.

В этот момент кто-то опустил аварийный тормоз, и пассажиры регионального экспресса попадали друг на друга, как кегли.

Мэрилин Монро приземлилась на колени пенсионеру из Варела, который уже давным-давно не держал в объятиях женщин и был весьма благодарен за это прекрасное экстренное торможение.

Другим повезло меньше, и они поранились. По вагонам катались бутылки.

Нюссен быстро выглянул из окна и уже хотел выбросить чемодан, но голос сказал ему в ухо:

– Ну а теперь ты откроешь дверь и выпрыгнешь из поезда.

– Что? Я правильно понял? Я должен выскочить из окна?

– Именно. Но прежде отопри дверь, чтобы я мог зайти.

Нюссен почувствовал себя обманутым. Его одурачили, как маленького ребенка.

Он высунул голову из окна. И заголосил:

– Но здесь высоко! И здесь только пастбище!

– Да, и там, вдалеке, пасутся быки. Но ты с ними прекрасно справишься. Ты ведь сам почти…

Каждое обращенное к нему слово и каждый его ответ будут записаны и запротоколированы. Он не мог позволить себе неосторожности и должен был позаботиться о том, чтобы все прошло гладко.

Он прыгнул.

Трава была влажной, он вывихнул лодыжку, начал кататься по траве и вдруг увидел, что к нему направляются несколько коров.

* * *

Анна Катрина предполагала, что где-то в поезде скрывается убийца ее отца. Она засунула пистолет за пояс брюк, и уже несколько раз нащупывала его, потому что боялась потерять в суматохе.

Она чувствовала, что готова выстрелить мерзавцу прямо в лицо и отправить туда, где он якобы пребывал уже давно. Расходы на следующие похороны она возьмет на себя. С удовольствием.

Где-то в глубине души она стыдилась этих мыслей и задавалась вопросом, что обо всем этом сказал бы ее отец. Но вместе с тем ей совершенно не хотелось снова передавать убийцу правосудию, чтобы они опять выпустили его ради стабилизации биржевого курса.

Анна Катрина попыталась прогнать эти мысли. Она пробралась к окну. Там, снаружи, бежал человек. Нюссен. Она узнала его по развевающимся волосам и болтающемуся костюму.

Что же случилось? Почему Нюссен бежал снаружи без чемодана в окружении нескольких быков и коров?

Она попыталась пройти к туалету, в котором Нюссен исчез на добрые десять минут. Это было не так-то легко из-за толпы людей, магазинных пакетов и упавших чемоданов.

После нескольких невнятных объявлений поезд снова тронулся.