Плохая - Иман Кальби

в свой номер, конечно же, поражающий своим тематическим, зимне- уютным шиком.

Я, конечно, привыкла к роскоши. Но здесь она не тупая, как, например, в доме у Али в Дубае, безудержно слепящая золотом и вычурностью, здесь она утонченная и очень ливанская- когда арт- деко небрежно смешан с восточной эклектикой, когда стильный камин в черном хроме посреди просторной гостиной соседствует с полотном известного художника, экспериментирующего с арабской каллиграфией. Мне нравится. Такое очень любил сириец Микаэл Увейдат, один из моих мужчин, сильно в свое время меня увлекший- дерзостью, харизмой, азартом… Мне даже какое- то время казалось, что я влюбилась в него… Правда, все быстро схлынуло, стоило тогда Али снова засыпать меня назойливым вниманием, сопровождавшимся ростом моего личного счета в банке…

— Я не увидела дороги для авто на подъезде, — спрашиваю, когда огромная кровать- сексодром возвращает меня из воспоминаний в реальность, которая отдает внизу живота острым спазмом предвкушения.

— Сюда можно добраться на снегоходе, специальном грейдере или вертолете, — усмехается моему удивлению, — поэтому и говорю, левых людей здесь нет.

Даниэль подходит ко мне, быстро расстегивает молнию на комбезе. Я улыбаюсь, облизывая губы игриво, и охотно ему помогаю.

До кровати мы не добираемся- он в лучших традициях жарких сцен из кинофильмов прижимает меня к стене и насаживает на себя. Не быстро, медленно, растягивая, давая возможность почувствовать каждый сантиметр его толстого, покрытого мраморными узорами вен достоинства. Мне снова очень хорошо. И почти не страшно…

А потом он оставляет меня отдыхать и готовиться к вечеру. Когда я недоуменно смотрю на него, так как с собой у меня ничего, кроме мембраны и термобелья, он с улыбкой кивает в сторону шкафа в спальне и удаляется, на ходу кому- то набирая и переходя на жесткий трудноразличимый диалект…

Я люблю смотреться в зеркало. Я вообще сама себе нравлюсь. И вообще, считаю, что женщина должна себе нравиться, какой бы она ни была. Это намного важнее того, чтобы нравиться другим. Потому что всем все равно не понравиться, а если внутри будет уверенность в себе, если вдохновение и вера в себя будут окрылять, обязательно найдутся те «не все», кому вы точно понравитесь… А это намного важнее. Сколько идеально красивых актрис и певиц прожили несчастные жизни и кончили в горе и одиночестве? Потому что были красивы для всех, кроме себя… А я вот красива для себя. И мне кажется, для него я тоже буду сегодня красива… Ладно, лукавлю… Я буду красива для многих. Возраст пока действительно играет мне на руку, Тигр в этом прав. Я знаю, как себя подать, как скрыть недостатки и подчеркнуть достоинства…

Красное мини- платье с пикантным вырезом на спине подчеркивает мою высокую большую грудь и осиную талию. Я выбрала его, потому что кожа бледная, но слегка прихваченная румянцем зимнего ливанского горного солнца — и красный сейчас хорошо с этим гармонирует. Волосы на одно плечо легкими волнами- со мной нет утюжка, я уложила их, высушив в виде жгута на голове. Старый школьный безденежный прием, как сделать голливудскую укладку велюровой резинкой с рынка… Косметики нет- и я понимаю, что это не потому, что он забыл сказать, чтобы ее купили… Просто ему нравится, когда я без косметики. Туш бы не помешала, конечно… Выход находится внезапно- когда в комнату заходит горничная, я прошу у нее сурьму- идеальное арабское средство за три копейки, способное сделать из любой Клеопатру… Милая арабка сразу делится со мной своими сокровищами, сбежав на пару минут в служебную зону и притащив косметичку. Я одергиваю себя, не поддаюсь соблазном намалеваться появившимися халявными дарами, как мы любили делать это с девчонками перед дискотекой. Он ведь не хочет меня такой… Поэтому легким движением руки напыляю на лицо по скулам контрастную пудру, выделяя скулы, подкрашиваю ресницы и рисую чуть заметные стрелки, а губы не трогаю- лишь слегка их кусаю, чтобы было сексуально.

Хотелось бы оставить девочке чаевые, но у меня нет денег… поэтому щедро делюсь с ней красивыми туфлями- лодочками в стразах, которые не подошли мне по подьему. Вы спросите, зачем горничной такие туфли? Опрометчивый вопрос… запомните раз и навсегда- у каждой ливанской горничной есть самые яркие и вызывающие туфли, какие только вы могли бы представить… Это Ливан. это ливанки. Сама одеваю босоножки на веревочках нюдового цвета. Красиво- мои ноги теперь до небес, как любила говорить Людмила.

Я навожу последние штрихи марафета, когда он входит и жадно окидывает меня глазами. Люблю этот взгляд у мужчин- он довольно предсказуемый, но от этого не менее приятный. Это как комплимент о том, что вы хорошо выглядите. Наверняка, прозвучит избито и тривиально, а все равно приятно.

Сам он в неизменном черном. Берет меня за руку. Спускаемся вместе в лобби и через переход- галерею оказываемся в напитанном энергией веселья помещении. Басы бьют в самую грудь, пробуждая внутреннее чувство ритма, кальянные пары, коромыслом стоящие над залом, пьянят без вина. Впрочем, я и так все время пьяная. От него пьяная. Дура ты, Алена… Полная дура…

Подходим к столику, который расположен на возвышении. Я чувствую на голом участке своей спины его горячую ладонь.

— Повеселимся? — поцелуй прямо в ухо, задевая языком ушную мочку.

По телу озноб. Сто тысяч иголок. Мне кажется, все взгляды сейчас на нас… Все знают, кто Он… И что это может значить?

Тигр опускает руку на мою ягодицу и собственнически сжимает, приглашая сесть.

Минута-и брызги шампанского окропляют мой яркий наряд…

— За нами наблюдают сотни глаз, — смущенно выдыхаю ему в губы, когда он разворачивает меня к себе. Не могу не прижаться бедром к нему. Тигр расслаблен сейчас. Он даже танцует со мной- легко и непринужденно, даже небрежно. Вот теперь ему снова 25. И мне с ним рядом тоже. Все- таки есть кайф в том, когда у тебя молодой любовник. Не мальчишка, не нелепый юнец, а молодой мужчина… Уже повидавший жизнь, опытный, состоявшийся, но не успевший покрыться налетом времени, замедляющим ход стрелок на циферблате.

— Я не скрываю, что ты моя… Пусть все видят, — говорит он и шокирует меня…

— Твоя? — говорю и задыхаюсь, а на губах так и застывает, не сорвавшись- «твоя- кто»? Еще вчера я была мрачной тенью в его доме, а сегодня он поставил меня под прожекторы…

Его рука сжимается на моей шее.

— Моя… Каждый твой вдох мой… Помни это, Алёна… Быть моей- это не только защита…

Я знаю… Я просто его