Исчезновения - Эмили Бейн Мерфи

– Ты забыла, да? – говорит он. – Она умерла не так давно, а ты уже забыла, что сегодня ее день рождения.

Я отступаю назад, касаюсь своей щеки. Так вот почему он так отдалился сегодня.

– Я не забыла, – возражаю я.

– Не ври. Ты ни разу не упомянула об этом, – продолжает он.

– Я не забыла, – настаиваю. – Сожалею, Майлз… Надо было что-то сказать. Я просто не знала, что. – Колено почти касается чьего-то перевернутого рожка с мороженым, тающего на земле. – Что произошло с твоей перчаткой, Майлз?

Он пытается сохранить безразличное выражение лица.

– Я ее где-то потерял.

– Давай поищем. Я помогу тебе.

Беру его за руку. Она холодная, как камень, почти такая же, какой всегда была мамина рука во сне, который я видела прежде. Майлз разрешает мне подержать его руку где-то с полминуты. Потом внезапный взрыв аплодисментов отмечает конец речи, и он высвобождает свою ладонь.

***

Мы снова идем за Майлзом по территории, мимо киосков с пирогами, хрюкающих поросят и конфетти, которое сияет в грязи как кусочки золота. Толпа направляется к саду, усаживаясь перед началом концерта на места с бокалами вина и дымящимися кружками. Беас сидит на своем стуле, в последний раз просматривая ноты. К ней подходит женщина, и, пока они разговаривают, Беас кивает головой. Я присматриваюсь к даме, у которой отглаженная юбка, рубиновые ногти и строгая укладка, и узнаю ее: она из числа тех, кого я встретила в мой первый день в городе, та, которая положила записку в мою сумку.

Женщина протягивает руку, чтобы заправить Беас волосы за ухо, и мой желудок сводит спазм. Так прикасаться может только мать.

А потом к ним подбегает Элиза. Она раскраснелась и слишком возбуждена, чтобы притворяться отстраненной. Бусинки на ее костюме бьются друг о друга, мерцая.

– Давай попробуем вяснить, есть ли в школе бюро находок, – говорю Майлзу, подходя ближе к местам для оркестрантов. Мне любопытно узнать, что неожиданно могло сделать Элизу такой счастливой.

– А знаете что? – Элиза хватает Беас за руку.

– Дай подумать… – хитро говорит Беас. – Все три турнирных соревнования уже твои?

– Нет, – голос Элизы становится выше. – Уилл пригласил меня пойти с ним на Рождественский бал!

Я останавливаюсь. Мне не хватает воздуха, а сердце словно сжавшийся кулак: в любую секунду может развалиться и стать пылью.

Миссис Фогг оборачивается и видит меня с Майлзом. Я спешу мимо них троих в темноту школы, Майлз следует по пятам.

«Просто чертова перчатка. Не думай ни о чем другом».

– Где ты видел ее в последний раз? – спрашиваю, заставляя голос звучать веселее. С трудом удерживаю подступившие слезы, когда охранник у входа говорит, что никто не возвращал пропавшую перчатку.

– Я катался на сене с друзьями, – говорит Майлз с надеждой.

– Давай проверим там. – Мы пробираемся сквозь толпу к началу очереди. Я игнорирую недовольное ворчание и сажусь на тележку. Деревянные доски скрипят, и в какой-то момент я ловлю себя на мысли, что ожидаю почувствовать сухой, сладкий запах тюка сена.

И потом вижу ее: один черный хлопковый палец, едва заметный из-под согнутых пучков соломы.

– Ага! – я спрыгиваю с тележки и с триумфом отдаю перчатку Майлзу. Он смотрит на меня сияющими глазами, и я борюсь с желанием пригладить его хохолок. – Не теряй ее больше.

Вижу, что Уилл направляется к нам. Он улыбается, поднимает руку, чтобы помахать, но я притворяюсь, что не замечаю. Вместо этого тяну Майлза в другую сторону.

– Что будет, если доживем до полуночи и ничто не исчезнет? – спрашивает кто-то справа от меня. – Значит ли это, что Исчезновения закончились?

– Не говори громко, – шипит другой. – Осталось еще несколько часов.

– И даже тогда – вспомните год, когда пропали сны, – вклинивается третий голос, – мы осознали это только через несколько дней.

– Айла! – Джордж хватает меня за руку. – Куда ты уходила раньше? Ты просто исче… ой, неважно. Плохо подобрал слово.

– Привет, Джордж, – говорю. – Это мой брат Майлз.

– Майлз – как мили[4], – говорит Джордж, – а не километры? – Он улыбается собственной шутке.

Майлз тяжело вздыхает и смотрит на меня.

– Никогда прежде не слышал эту шутку, – замечает он бесцветно.

– Ну, в любом случае классные перчатки, – говорит Джордж. – И, ой, спрячьте меня, ладно?

Он быстро приседает между нами.

– Джордж… что ты делаешь? – спрашиваю я, оглядываясь вокруг. Уилл снова исчез в толпе.

Джордж наклоняет голову и прищурясь смотрит на меня.

– Читала бумажку, что я отдал тебе на гонках, о Макельроях?

Я бросаю взгляд на Майлза. Он не знает, что я выбиралась посмотреть гонки Бурь, и не хочу, чтобы узнал.

– Да, – отвечаю я протяжно и бросаю на Джорджа многозначительный взгляд.

Джордж выпрямляется и оглядывается.

– Помнишь, как там было написано, что Чарлтон Темплтон женился на ком-то другом вместо моего предка Лорны? Один из его потомков – девушка нашего возраста из Коррандера, ее зовут Марго Темплтон. – Он пробегает руками по волосам. – Мама хочет помириться с ней, показать, что мы объединились, чтобы люди не думали, что за Проклятием стоят наши семьи.

– Понятно. Примирение, кажется, пройдет очень хорошо. – Я вызывающе улыбаюсь и краду горсть его попкорна.

– Ну, Марго все усложняет, – говорит он, отпихивая мою руку. – Она всегда выглядит так, словно планирует меня прихлопнуть.

Я разглядываю толпу равнодушным взглядом. Там стоит девочка, которая сердито смотрит в нашем направлении. Ее голову украшает ободок со стразами на кучерявых пепельно-каштановых волосах. Она могла бы быть красивой, если бы не постоянное недовольное выражение лица. Сложно сказать.

– А, – говорю, – думаю, я вычислила ее.

– Видишь? Она просто пугает.

– Бьюсь об заклад, ты мог бы купить ее расположение с помощью попкорна. – Засовываю руку в пакет за еще одной горстью. Кукуруза летит в разные стороны, когда я кладу ее в рот. – Он очень вкусный.

– Веди себя прилично, – говорит Джордж. – Думаю, правило таково, что ты должна быть на моей стороне.

– Так как твоя мама хочет, чтобы ты извинился?

– Я почти уверен, что она хочет, чтобы я сделал предложение.

Я давлюсь попкорном.

– Или… по крайней мере, пригласил Марго на Рождественский бал.

– Звучит более приемлемо для начала, – говорю, приходя в себя. Вместе с Майлзом, следующим за нами, мы находим место в траве, серебряной и прохладной в лунном свете. Она щекочет мои голые ноги. С этой выгодной точки обзора нам хорошо виден ряд Беас.