Розеттский ключ - Уильям Дитрих

Я проследил за резким перемещением его указательного пальца. На крепостные стены уже затащили пушки, а под ними проходил выложенный камнями сухой ров около двадцати футов глубиной и пятидесяти футов шириной.

— А этот ров заполняется водой?

— Изначально он заполнялся от пресноводного источника — его дно выше уровня моря, — но у наших инженеров есть одна идея. Около Сельских ворот мы сооружаем резервуар, соединенный со Средиземным морем, и с помощью насосов закачаем в него воду. В критический момент мы сможем заполнить этот ров.

— Такой план, однако, удастся завершить еще не скоро, — заметил Сидней Смит.

Я понимающе кивнул.

— А пока вы рассчитываете на крепость башни.

Она казалась совершенно монолитной, словно скалистый мыс на морском берегу. На мой взгляд, со стороны французов она выглядела еще мощнее.

— В этих стенах она укреплена надежнее всего, — сказал Фелипо, — но ее также можно обстреливать и атаковать с двух сторон. Если республиканцы пробьют в ней брешь, то устремятся в эти сады и смогут атаковать наших защитников с тыла. Если не смогут, то их пехота сдохнет со скуки.

Я попытался оценить обстановку глазами этого опытного тактика. От города к французскому лагерю тянулся полуразрушенный акведук. Он обрывался почти у самой крепости, к которой когда-то поставлял воду. Я заметил, что французы уже выкопали окопы вдоль него, поскольку он обеспечивал укрытие от опустошающей стрельбы. Сбоку от него находилось что-то вроде пересохшего пруда. Внутри него французы подготовили площадку для артиллерийского подразделения.

— Они осушили водоем, чтобы обеспечить защитную глубину для расположения их пушек, — сказал Фелипо, словно читая мои мысли. — В ближайшее время они затащат туда привезенную по суше легкую артиллерию.

Я оглянулся на город. Сад напоминал тенистый оазис мира, окруженный подготовкой к войне. Вероятно, обычно там прогуливались женщины гарема. Сейчас, при таком множестве заполнивших бастионы солдат и моряков, их держали под замком.

— Для защиты города мы привезли дополнительно около сотни пушек, — сказал Фелипо. — А теперь, отобрав у французов тяжелую артиллерию, мы наверняка удержим их на расстоянии.

— И тем самым не позволим Джеззару сдаться, — добавил Смит. — И в этом плане, Гейдж, мы сильно рассчитываем на вас.

— На меня?

— Вам знакома армия Наполеона. Я хочу, чтобы вы убедили нашего союзника, что ее можно победить, поскольку это станет возможным, если он поверит. Но для начала вы должны сами поверить в такую возможность. Вы верите?

Я задумался на мгновение.

— Бонапарт застегивает штаны, как любой из нас. Он просто еще не встречал такого же драчуна, как он сам.

— Отлично. Тогда пошли к Мяснику.

Нам не пришлось ждать аудиенции. После бойни в Яффе Джеззар осознал, что его собственная жизнь зависит от новых европейских союзников. Нас провели в приемный зал — небольшое, но изысканно украшенное помещение с затейливым резным потолком и ковровой дорожкой, проложенной по восточным коврам. В золотых клетках щебетали птицы, а с вышитой подушки на нас лениво глянула дикая пятнистая кошка, словно оценивая, достойны ли мы стать ее обедом. Примерно так же, как мне показалось, на нас глянул и сам Мясник, восседавший рядом со своей любимицей; от его несгибаемой, но стареющей фигуры исходило ощущение физической силы. Мы сели, скрестив ноги, перед ним, а его суданские телохранители не сводили с нас настороженных глаз, словно из союзников мы могли внезапно превратиться в наемных убийц.

В свои семьдесят пять лет Джеззар выглядел как неистовый пророк, а не как добрый дедушка. Его густая борода побелела, но губы были сурово сжаты, а в глазах сверкала стальная непреклонность. Из-за пояса у него торчал пистолет, а рядом с ним поблескивало лезвие кинжала. Однако его вызывающий взгляд омрачила тень сомнения в собственных силах, вызванная предстоящим сражением с подобным ему жестоким громилой, Наполеоном.

— Я привел американца, о котором вам говорил, — сказал Смит и представил меня.

Джеззар, прищурившись, оценил мой вид — позаимствованную у моряков одежду, грязные ботинки, потемневшую на жарком солнце и соленых морских ветрах кожу — и не стал скрывать своего презрения. Однако к нему примешивалось и явное любопытство.

— Вам удалось сбежать из Яффы.

— Французы приказали расстрелять меня вместе с остальными пленными, — сказал я. — Но мне удалось заплыть на глубину и найти в скалах подводную пещерку. Яффское побоище было ужасным.

— Способность к выживанию является, однако, признаком выдающейся личности. — Коварство Мясника, конечно, помогло ему пережить всех наследников. — Вдобавок, слышал, вы помогли захватить неприятельскую артиллерию.

— Часть ее, по крайней мере.

Он пристально изучал меня.

— По-моему, вы находчивый человек.

— Не более, чем вы, паша. Но уж и не менее находчивый, чем Наполеон.

— Да, меня трудно превзойти, — с улыбкой заметил он. — На моем счету великое множество убитых мужчин и покоренных женщин. Итак, нас ждет противостояние. Осада. И Аллах призывает меня использовать неверных для борьбы с неверными. Я не доверяю христианам. Они вечно вынашивают какие-то темные планы.

Благодарность явно не относилась к числу его достоинств.

— Как раз сейчас мы вынашиваем планы спасения вашей жизни.

Он пожал плечами.

— Так расскажите же об этом Бонапарте. Он терпеливый человек?

— Ни в малейшей степени.

— Но обычно он быстро добивается того, чего хочет, — добавил Фелипо.

— Он с ходу примется осаждать ваш город, даже не дождавшись прибытия тяжелых пушек, — вставил я. — По его мнению, быстрый удар превосходящих сил поражает волю противника. Его солдаты отлично вымуштрованы, а точность их стрельбы весьма велика.

Взяв финик из вазы, Джеззар так удивленно разглядывал плод, словно видел впервые, потом сунул его за щеку и, пережевывая, сказал:

— Тогда, наверное, мне лучше сдаться. Или сбежать. Он превосходит мой гарнизон вдвое.

— С британским флотом вы отобьете его атаки. Он находится в сотнях миль от его основных сил в Египте и в двух тысячах миль от Франции.

— То есть мы разобьем его прежде, чем он получит подкрепление.

— У него практически нет лишних войск для охраны захваченных городов. А его солдаты устали и стосковались по дому.

— Они страдают не только от тоски, — заметил Джеззар. — Говорят, у них участились случаи чумы.

— Несколько случаев было еще в Египте, — подтвердил я. — Я слышал, что в Яффе больных стало значительно больше.

Джеззар обладал проницательностью в отличие от прочих слабых османских правителей, облеченных властью по воле Блистательной Порты в Константинополе. С усердием ученого он собирал сведения о своих врагах.