Кошки-мышки - Вера Каспари

Красные лепестки рассыпались у моих ног на узорчатом ковре. Холодными, нервными пальцами я оборвала последний лепесток розы.

* * *

Наверное, я неправильно описываю случившееся. Я должна излагать все просто и связно, перечислять факт за фактом, привести в порядок хаотично мечущиеся мысли. Если меня спросят: «Лора, вы вернулись в пятницу вечером, чтобы убить Дайан?», я отвечу: «Он не похож на человека, который станет флиртовать, чтобы добиться признания». Если меня спросят, звонила ли я в дверь и ждала ли, когда подойдет Дайан, чтобы убить ее, я отвечу: «Больше всего на свете я жалею, что не встретила его раньше, до того, как это все случилось».

Вот в таком я сейчас состоянии. Целых два часа я просидела, дрожа, в одной комбинации, не в силах переодеться в домашнее платье. Однажды, давным-давно, когда мне было двадцать и мое сердце было разбито, я точно так же сидела на краю кровати в комнате с заляпанными стенами и думала, не написать ли мне роман о юной девушке и мужчине. Роман вышел откровенно плохим, я его так и не закончила, но сам процесс помог мне забыть о своих печалях. Однако сейчас, когда Шелби оказался предателем, а Марк проявил коварство, я боюсь упорядоченных фактов.

Вероломство Шелби открылось нам за ужином, под аккомпанемент воя ветра и шелеста дождя. Я не могла притвориться, что ем; словно налитые свинцом руки отказывались поднимать столовые приборы. Уолдо, наоборот, ел с не меньшей жадностью, чем вслушивался в новости по радио.

Шелби пошел в полицию и под присягой сообщил, что в пятницу вечером находился в моей квартире вместе с Дайан. Точно так же, как мне, он поведал им, как раздался звонок, и как Дайан цокала каблучками моих серебряных туфелек, когда торопливо шла через комнату, и как ее застрелили, едва она открыла входную дверь. По словам Шелби, Дайан попросила его прийти в квартиру, потому что боялась нападения. Дайан угрожали, сказал Шелби, и, хотя ему не хотелось встречаться с ней в доме Лоры, девушка так упрашивала, что он не смог ей отказать.

Адвокатом Шелби выступил Н. Т. Солсбери-младший. Как он пояснил, Шелби не признался раньше только потому, что покрывал некую особу. В новостях не назвали имя подозреваемой. Заместитель комиссара полиции Пребл отказался сообщить репортерам, знает ли полиция, кого покрывал Шелби. Благодаря своему признанию Шелби из подозреваемого стал свидетелем обвинения.

В каждой сводке новостей имя заместителя комиссара полиции Пребла повторялось раза три за минуту. Имя Марка вообще не упоминали.

– Бедняга Макферсон, – заметил Уолдо, опуская две таблетки сахарина в свой кофе. – Шелби и заместитель комиссара полиции отодвинули его на второй план.

Я встала из-за стола. Уолдо с чашкой кофе в руке пошел за мной к дивану.

– Он вовсе не из таких, – сказала я. – Марк не станет никем жертвовать… ради славы и собственной карьеры.

– Бедная маленькая девочка, – произнес Уолдо, ставя на стол кофейную чашку.

Чашка звякнула, а Уолдо снова взял в руки мою ладонь.

– Лора, он ведет свою игру, этот парень чертовски умен. Пребл сейчас празднует маленькую победу, но изюминка из пирога достанется нашему Джеки-дружку[35]. Внемли моему предостережению, дорогая, пока еще не поздно. Он идет по твоему следу и очень скоро появится здесь с каким-нибудь хитрым планом, чтобы вытянуть из тебя признание.

Я почувствовала, что близка к истерике. Высвободив руку, я вытянулась на диване и закрыла глаза. Меня знобило.

– Ты замерзла, – сказал Уолдо и пошел в спальню за вязаным шерстяным пледом.

Вернувшись, он накрыл мои ноги, разгладил складочки на пледе, подоткнул его и, довольный, встал рядом с диваном, явно ощущая себя хозяином положения.

– Я должен оберегать свою милую девочку.

– Не верю, что он пытается выудить у меня признание в убийстве. Я понравилась Марку. А он искренен.

– Я знаю его лучше, чем ты, Лора.

– Ты так думаешь?

– Лора, я ужинал с Макферсоном почти каждый вечер с тех пор, как началась вся эта история. Не знаю зачем, но он меня странным образом обхаживал, и мне представилась редкая возможность наблюдать за ним и за его методами работы.

– Должно быть, он интересная личность, – заметила я. – Все эти годы, что мы знакомы, я ни разу не видела, чтобы ты ужинал со скучными людьми.

– Детка, ты всегда пытаешься оправдать свой плохой вкус. – Уолдо рассмеялся. – Я провел с этим типом несколько часов, следовательно, он сразу становится умным и глубоким человеком.

– Он гораздо умнее, чем большинство людей вокруг, что называют себя интеллектуалами.

– До чего же ты твердолобая, когда увлекаешься мужчиной! Хорошо, если тебе так угодно, я действительно испытывал слабый интерес к этому типу. Хотя должен признаться, мне стало любопытно, когда я заметил, что он в тебя влюблен.

– В меня?

– Не радуйся, моя птичка. Ты же была мертва. В его безответной страсти сквозило определенное благородство. Он не мог тобой воспользоваться, не мог тебя уничтожить, ты была недосягаема и потому желанна.

– Как ты все переиначиваешь, Уолдо! Ты не понимаешь Марка. В нем что-то есть, – настаивала я. – Какая-то теплота. Если бы он лелеял безответную любовь, то не был бы так рад моему возвращению.

– Это все обман.

– Вечно ты со своим словоблудием! У тебя всегда есть что сказать, только вот в твоих словах порой нет смысла.

– Детка, этот человек – шотландец, он так же скуп на чувства, как на монеты. Ты когда-нибудь задумывалась о некоей специфической форме романтических чувств, которые направлены на умерших, ушедших навсегда или обреченных? Вспомни все эти слезливые шотландские баллады, где героини либо мертвы, либо больны туберкулезом. Их лейтмотив – смерть. Самое удобное объяснение сдержанности шотландцев по отношению к женщинам из плоти и крови. Будущее Марка разворачивается как на экране. – Уолдо взмахнул пухлой рукой, словно разворачивая это самое будущее. – Так и вижу, как он романтизирует свою умершую любовь, призывая бедных обманутых женщин скорбеть вместе с ним.

– Но он обрадовался, когда увидел меня живой! Он так обрадовался, будто ждал меня! – смело бросила я.

– Ага! Когда увидел тебя живой! – выпалил Уолдо, захлебываясь словами. – Когда Лора стала реальной и досягаемой, тут-то и обнаружилась другая сторона его чувств! Врожденная скупость, желание извлечь выгоду из того факта, что Лора жива.

– Значит, ты считаешь, что его доброта и искренность – всего лишь уловки для того, чтобы добиться от меня признания? Какая глупость! – воскликнула я.

– Если бы он хотел получить только признание, все было бы куда проще. Но обрати внимание на противоречия в сложившейся ситуации. Вознаграждение и признание – вот что ему нужно, Лора. Ты стала реальностью, стала досягаема, – незаурядная женщина, изысканная и утонченная, выше его во всех отношениях. Конечно, ему захотелось обладать тобой. Вернее, овладеть и уничтожить.