Корона желаний - Рошани Чокши

Я знала это имя. Пропавшая королева ванар, взрастившая демонические фрукты и тем самым заслужившая проклятие.

– Это ее роща.

Без предупреждения по венам моим хлынул голод. Может, я и не представляла, как выглядит демоническое древо, но кровь моя сразу узнала это место. Безымянные отступили, и одна из них отделилась от строя, дабы положить руку на белый ствол и прижаться лбом к костяной коре.

– Сердце сестры посажено, против воли, – произнесла первая.

– Придавлено к земле костями возлюбленного, против воли, – добавила вторая.

– Орошено слезами, против воли, – закончила третья.

От их слов по коже поползли мурашки.

– А как же демонические плоды? – спросила я.

Первая чуть отстранилась и погладила ствол:

– Плод лежит в сердце дерева. Но достать его может только мужчина, отдавший свое сердце. Никто другой к фрукту не притронется. И все же ни один мужчина не сможет откусить ни кусочка.

– Почему вы чтите память сестры в подобном месте?

Безымянные улыбнулись:

– Именно ее сердце забрала королева Тара. Это наследие нашей сестры. Наша месть. Начат последний Турнир. Когда мы победим, нашу сестру будут чтить вечно.

* * *

Я убежала прочь так быстро, как только смогла. Пробормотала что-то невнятное и вежливое и рванула прямиком к Викраму. И плевать, что еще не стемнело. Слова Безымянных звенели в голове, язык разбух, во рту пересохло. Я съела этот фрукт. Съела нечто, что выросло из костей, сердца и слез. Хуже того… я его жаждала. У него был вкус силы. Несокрушимости. Возможно, демонический плод и нес в себе проклятье, но мне он казался безопасным.

Викрам так и сидел там, где я его оставила. Только лицо стало еще бледнее, а волосы растрепались, словно он слишком часто зарывался в них пальцами.

– Я разгадал загадку, – объявил он. – Ответ – кровь.

Логично. Пока кровь в теле, ее не увидишь. Потеряешь слишком много – умрешь. Для королей происхождение крайне важно. И кровь – это жизнь, хотя век человека продлить не в силах.

– Полагаю, он хочет, чтобы мы пролили немного своей крови в воду, и только тогда пропустит.

Мои руки все еще тряслись после встречи с Безымянными. Я сжала одну в другой.

Я не хотела умереть здесь. Не хотела стать похожей на них, бродить по этому дворцу и вновь и вновь играть в эту игру, надеясь на иной исход. Но для победы надо было оставаться сильной.

– Встретимся у бассейна на рассвете, – сказала я.

– И куда ты собралась?

– Немного поспать с надеждой, что обойдусь без кошмаров.

– В ночь перед возможной гибелью, когда вокруг полные столы яств, веселье и танцы, ты хочешь завалиться спать?

– Когда веселишься так, будто это твоя последняя ночь на земле, на утро обычно сожалеешь о безрассудных ошибках. – Я скрестила руки на груди.

– Я разгадал загадку и требую награду.

– Какую? – прищурилась я.

Викрам кивнул на шумный пир под ветвями баньяна. Музыка уже и до меня добралась, одурманивая бешеным ритмом барабанов и заводной песней музыкантов о жажде и завоеваниях. Викрам шагнул ближе, так что пришлось запрокинуть голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Прекрасные губы изогнулись в лисьей усмешке, и в этот миг он стал средоточием озорства и полуночи, моим личным искушением, что всегда ускользает слишком быстро и оставляет сердце сжиматься от облегчения и разочарования.

– Подари мне один танец.

Кости лежали прямо на виду. Будто специально. Будто ждали, когда Викрам их найдет. Возможно, они принадлежали кому-то вроде него. Кому-то, кто верил, что магия означает его избранность. Вероятно, верил до самой смерти.

Викрам был не настолько ослеплен волшебством, чтобы считать его беззубым и прекрасным. Он знал, что оно кусается. Но и представить не мог, что оно вдруг укусит… их.

Что проку от магии, если Викрам проиграет? В Уджиджайне его ждала лишь шелуха существования вместо нормальной жизни. Он не мог вернуться. И все же больше не ощущал той сверкающей убежденности в близости победы. Он словно… воспарил над собой. И снова пытался зацепиться за нелепую надежду и веру.

И с Гаури сейчас танцевал не потому, что хотел, а потому, что нуждался…

В ашраме ученики таскали в карманах талисманы удачи или прятали по всей комнате крошечные фигурки божеств. Викрам никогда не понимал этого стремления держать под рукой нечто священное. До сих пор.

То была связь, столь необходимая каждому. Чувство сопричастности, когда прикосновение связывает человека с кем-то за пределами его самого. И потому Викрам нуждался в этом танце. Он жаждал этой связи с того момента, когда магия перевернула его мир и показала, что уготованная ему судьба марионетки лишь одна из дорог, а не высеченное в камне обещание.

До встречи с Гаури он думал, что именно приглашение на Турнир желаний ознаменовало вхождение магии в его жизнь. Но приглашение оказалось просто приглашением, а истинным началом всего стала Гаури. Викрам понял это в тот миг, когда она бросилась на него с искривленными в рыке губами и глазами темными, как зимняя ночь, и столь же неумолимыми.

Он потащил ее в гущу веселья. Воздух был тяжелым и влажным, как и всегда в сезон дождей. Викрам притягивал Гаури к себе, все ближе и ближе, пока их тела не соприкоснулись. Он хотел запомнить, как ее бедро прижимается к его ноге, как пряди ее волос цепляются за крошечные пуговицы его шервани. Даже то, как Гаури смотрит на него, когда он улыбается. Обнимая ее, Викрам не чувствовал себя мелким винтиком, против воли затянутым в круговерть событий. Он был тем, кто протягивал руку и получал ответное прикосновение.

Викрам запутался в движениях танца, и Гаури рассмеялась.

– Ты порочишь свой титул. Принц-лис, как же, – сказала она. – Никогда не видела более неуклюжей лисицы.

– Недостаток мастерства я компенсирую рвением.

– Ты хоть танцевать-то умеешь?

– Ничуть, – признался он, вращая ее по кругу.

– Так и думала. Тебя очаровала музыка?

– Компания.

– А теперь ты сама хитрость и обаяние.

– То есть я все же соответствую титулу?

Дважды Викрам притягивал Гаури так близко, что едва не тонул в ее глазах, теряя ход мыслей. Во время танца взгляд ее смягчился. В нем больше не было сурового зимнего мрака, лишь бесконечность… от которой дыхание не перехватывало, а отнимало начисто. Вблизи глаза Гаури сияли, как осколки ночного неба. Присмотрись Викрам еще внимательней, то наверняка увидел бы, как за ресницами вспыхивают звезды.

Дважды веки ее опускались, и Гаури невольно смотрела на его губы, как и Викрам – на ее. Но в итоге он отступал. Он провел с ней немало времени и прекрасно знал, как она воспримет поцелуй. Гаури увидит в нем безрассудный подвиг, нечто, на что нужно обязательно решиться перед смертью. Это и был бы безрассудный подвиг, но для Викрама – по совсем иным причинам.