Воды Дивных Островов - Уильям Моррис

При этих словах Заряночка вспыхнула и помолчала немного; а затем молвила, снова принимая приветливый вид: «Суровый из тебя господин, лорд кастелян, однако вынуждена я тебе повиноваться. Засим исполню я твою волю и выеду за ворота так, чтобы нагнать страху на окрестности целой армией, раз уж никак иначе не дано мне полюбоваться летней землёю. Однако же сегодня не поеду я, да и завтра вряд ли; но как-нибудь вскорости. И от всего сердца благодарю тебя за ревностную обо мне заботу, каковой, к прискорбию моему, я вовсе не стою. Нет, нет, не тебе пристало стоять предо мною на коленях, но мне перед тобою; ибо ты здесь хозяин».

С этими словами Заряночка поднялась на ноги с того места, где сидела, и опустилась перед кастеляном на колени, и поцеловала ему руку, и ушла своим путём, оставив старика в смятении и восторге. Насмехаться же над ним Заряночка и не думала, но почитала сэра Эймериса рыцарем отважным, великодушным и верным, что соответствовало истине; и благодарила его в душе ровно так же, как и на словах.

И в самом деле мечтала Заряночка вырваться за ворота на любых условиях и порадоваться лету; ибо теперь начинала она понимать, что, видимо, долго придётся ей прождать, прежде чем друзья её возвратятся в Замок Обета; и негодовала девушка сама на себя, что так истомилась от тоски, и упрекала себя, приговаривая: «Где же ныне та Заряночка, для которой дня не проходило, чтобы не порадовалась она земле и земным созданиям? Та, что с лёгкостью сносила подневольный труд, и насмешки, и брань, и побои? Ну не досадное ли это безрассудство? Воистину куда хуже приходится мне с тех пор, как подружилась я с нежными леди и благородными паладинами и могучими воинами. Не лучше ли бы мне было оставаться во власти ведьмы? Ибо отнюдь не каждый день, а очень даже редко мучила она меня. Теперь же на протяжении многих дней час за часом терзают меня боль, и горе, и сердечная тоска; и всякий день страшусь я наступления дня следующего и просто не знаю, как всё это вынести».

Так увещевала себя Заряночка, и приободрилась со временем, и с жаром принялась перенимать книжную премудрость; девушка собралась с мыслями, и более не ждала всякий день и час возвращения Паладинов, и не проклинала всякий день и час за то, что не приносили они желаемого, и всеми способами старалась дотянуть до вечера, не терзая себя попусту.

Потому весьма порадовалась Заряночка, когда однажды, спустя три недели со дня отъезда Паладинов, пришёл к ней кастелян и сказал: «Госпожа, в течение последних двух дней люди мои по моему приказу разведывали окрестности, и сообщают они, будто бы ничего живого нет вокруг, чего бы устрашились десятка два хорошо вооружённых воинов; потому завтра, ежели пожелаешь, мы вывезем тебя за ворота и, дабы доставить тебе удовольствие, не станем торопиться назад, но, может статься, проведём ночь в лесу и вернёмся себе не спеша завтрашним днём дня завтрашнего. Что скажешь на это и какова будет твоя воля?»

Девушка поблагодарила кастеляна и охотно согласилась, и на следующее утро отряд выехал в путь; Заряночка взяла с собою троих прислужниц, и ещё были при них вьючные лошади и шатры для Заряночки и её женщин.

Так ехали они тенистыми тропами и зелёными лугами, и погода стояла ясная, ибо июль только что наступил, и всё вокруг дивило красотою; и на время Заряночка позабыла обо всех своих заботах, и веселилась от души, и говорлива была и мила; и все тому радовались, ибо в Замке Обета все любили девушку, кроме тех одного-двух, что любили её чересчур сильно.

Так проехали всадники двенадцать миль или около того, а затем добрались, как и собирались, до окраин леса, где в изобилии водились олени, и там устроили большую охоту, и Заряночка тоже в стороне не осталась, и все хвалили её охотничье искусство, хотя, по чести говоря, по её вине одна-две головы остались гулять на свободе и не достались стреле, потому что среди охотников-мужей кое-кто находил, что на Заряночку глядеть куда приятнее, нежели высматривать дичь.

Как бы то ни было, добыли они и оленей, и ланей, и прочего лесного зверя, сколько хотели; часть предназначалась на ужин, а остальное предполагалось увезти в замок. Когда же завечерело, охотники расположились на красивой лесной поляне; неподалёку струился прозрачный ручей, и на берегу его разбили шатры для дам; и Заряночка и её прислужницы спустились к воде и смыли с себя усталость; и дивились женщины тому, как ловко Заряночка плавает; ибо купались они в средних размеров заводи, где поток расширялся, так что места для девушки оказалось достаточно.

К тому времени как дамы искупались и снова облачились в нарядные одежды, привезённые с собою среди прочей поклажи, мужи разожгли костры и принялись жарить оленину, и вскоре пошёл в лесу пир на весь мир, и подавалось там доброе вино, и велись отрадные речи, и рассказывались сказки, и пелись песни; и, наконец, когда ночь уже близилась к концу и над луговыми просторами небо на востоке посветлело, Заряночка и её прислужницы ушли на покой в свои роскошные шатры, а мужи расположились на зелёном дёрне прямо под открытым небом.

Поутру все пробудились: день выдался такой же погожий, как и накануне, и люд радовался и веселился не менее – все, кроме Заряночки; Заряночка же казалась удручённой и молчаливой, даже когда вышла из прохладной заводи в благоухание летнего леса. В ту ночь снилось бедняжке, будто осталась она в Замке Обета одна-одинёшенька, и вот прежняя её госпожа выходит к ней из Посыльной Ладьи, чтобы увезти пленницу с собою, и приводит её на борт, и срывает с неё богатые наряды, и сидит, глядя на неё и строя отвратительные гримасы; и казалось девушке, что та знает: все друзья Заряночки умерли, и некому ни пожалеть, ни защитить её. Затем вдруг каким-то образом оказались они вдвоём, Заряночка и ведьма, посреди Острова, Где Царило Ничто, и ведьма подступила к ней вплотную и собралась уже было прошептать ей на ухо нечто неизмеримо страшное, – и тут девушка проснулась. За пределами затенённого белого шатра ярко светило солнце; блики листвы подрагивали на земле; утренний ветер шелестел в кронах деревьев, а неподалёку звенел ручей. Поначалу обрадовалась Заряночка, что пробудилась и что всё это оказалось только сном; но тотчас же тоска сдавила ей сердце, и сказала себе девушка, что, уж верно, в замке поджидают их новые вести, и по возвращении узнает она: либо друзья её погибли, либо возвратились живые и здоровые. А затем подумала про себя Заряночка: а ежели три Паладина и их дамы и впрямь умерли, что делать ей с теми, кто остался с ней, с сэром Эймерисом, и священником Леонардом, и пятью прислужницами? И душа девушки преисполнилась отвращения при мысли о жизни столь пустой и бессмысленной, как та, что предстояла ей; и упрекнула себя Заряночка за то, что так мало в ней дружеского расположения к друзьям меньшего ранга, коих, по чести говоря, любила она во имя любви к друзьям более значимым. Засим, как сказано выше, Заряночка казалась встревоженной и молчаливой и не разделяла всеобщего ликования.

Это заметил сэр Эймерис; и, когда люди утолили голод и направились было к коням, он подошёл к девушке и молвил: «Леди, день ещё только начался, и ежели мы поедем ведомым мне кружным путём, полюбуемся мы на места для тебя новые и, может статься, чего чудное встретим и, тем не менее, вернёмся домой вовремя. Не хочешь ли?»