Британские интеллектуалы эпохи Просвещения: от маркиза Галифакса до Эдмунта Берка - Максим Ковалев

Между тем развернутая партией тори кампания против Стиля набирала силу. Биограф Стиля К. Уинтон утверждал: «Не вызывает сомнения, что решение министров исключить Стиля из парламента было задумано вскоре после его выборов и что он знал об этом»230. Один тори П. Ветуорт в своих заметках писал, что «Стиля следовало вышвырнуть из палаты». Об этих слухах, муссировавшихся в партийных и парламентских кругах, сообщали также Дефо и известный поэт Александр Поп. Наконец, в личных бумагах Харли сохранилась следующая запись: «Мы заслушали информацию о случаях подкупа во время выборов, две петиции имеются против автора «Гардиана» (Стиля – Т.Л.), так что его присутствие в палате может оказаться не таким продолжительным, как некоторые того ожидают»231.

Поток анонимных памфлетов, направленных против Стиля, нарастал. Один из них принадлежал Свифту, который ставил в упрек журналисту скорее его личные слабости, нежели политические убеждения. Свифт упоминал «низкое» происхождение Стиля и его «жизнь не по средствам». В резкой форме он высказался также о его «пристрастии к вину» утверждая, что не знает «общества, докучнее этого господина, пока он не осушит хотя бы одну бутылку»232.

Несмотря на поток обвинений, обрушившихся на журналиста, Стиль не терял мужества и не сдавался. На страницах его нового журнала «Инглишмен» («Англичанин»), который стал выходить с октября 1713 г., обсуждались самые различные вопросы политики правительства, по – прежнему звучали критические высказывания о министрах – тори. В январе 1714 г. увидел свет знаменитый памфлет «Кризис», 40 тыс. экземпляров которого мгновенно разошлись по стране. В памфлете Стиль обращался к событиям Славной революции, в результате которых была уничтожена «тирания» Якова II. «Наша религия, жизнь, свобода и собственность находились в опасности в правление Якова II, – писал он. – Мы были спасены от деспотической власти католического правителя Славной революцией и незабвенным королем Вильгельмом». Стиль призывал сограждан не забывать имя своего освободителя и само освобождение. Он указывал на те права и привилегии, которые Славная революция принесла англичанам. Теперь протестантские подданные вправе иметь оружие для своей защиты от тирании; выборы в парламент проводятся свободно; свободы слова, дебатов и собраний в парламенте гарантируются. В то же время объявлялось незаконным издание актов без согласия парламента, подача петиций в парламент «с подстрекательскими целями», содержание армии «под ружьем» в мирное время без согласия на то парламента, а также разорительные штрафы и жестокие наказания233.

Поскольку в то время в Англии в партийной борьбе большое место занимал вопрос о судьбе английского трона в случае смерти королевы Анны, не имевшей прямых наследников, Стиль высказал свои суждения и по этому поводу. Как и большинство вигов, он защищал протестантское престолонаследие и потому призывал британцев поддержать дом Ганноверов: «Англичане и шотландцы! Для сохранения своей религии, свободы и собственности вы должны позаботиться о том, чтобы корона была передана наследнику по протестантской линии, а не по крови, представители каковой являются католиками»234. В содержании памфлета Стиля трудно найти какую –либо крамолу против правительства, однако именно это произведение, наряду с рядом других памфлетов, было инкриминировано ему парламентом.

16 февраля 1714 г. открылась первая сессия парламента, среди депутатов которого был и Ричард Стиль. С первых же дней своего пребывания в парламенте журналист чувствовал недоброжелательное отношение к себе со стороны ряда депутатов. Позднее, вспоминая эти дни и последовавшие за ними события, Стиль писал: «Дурное расположение ко мне проявилось с первых же дней сессии, и все, что произошло со мной, явилось завершением того, что готовилось заранее»235. Когда Стиль начал выступать по вопросу об избрании спикера палаты общин, в зале поднялся шум, раздались крики: «Болтун! Болтун!». Журналисту мешали говорить, но он невозмутимо продолжал свою речь. Стиль заявил, что по праву долга депутата считает необходимым поставить в известность королеву о злоупотреблениях в стране, и в особенности о «подкупленном министерстве». При дворе все еще закрывают глаза на поступки премьер – министра и его приближенных, пекущихся о собственном благе. В то же время немногие патриоты, «защитники интересов страны», не решаются смело вскрыть злоупотребления министров из – за «возможных осложнений в будущем», либо потому, что «подкуплены хорошим жалованьем или должностями »236. Стиль заявлял, что высоко ценит «священные доктрины» о свержении правительства, презревшего клятву и нарушившего доверие народа, и призывал незамедлительно устранить злоупотребления министров. Когда журналист закончил свою речь, в палате раздались язвительные выкрики: «Писака! Он думает, так – то просто выступать в парламенте! »

Желая избавиться от неугодного и опасного депутата, тори спешно принялись стряпать против Стиля «дело». Из министерства в парламент была доставлена депеша, которая гласила: «Несмотря на все меры, принятые организаторами выборов, многие убежденные враги министерства оказались избранными в парламент. Среди них самый несносный – мистер Стиль, он в нескольких печатных произведениях обсуждал политику правительства с чрезвычайной смелостью как выразитель интересов всей вигской партии. Поэтому все министры… сошлись в едином мнении: предпринять все возможные меры, чтобы исключить его из парламента»237. Это послание послужило своего рода сигналом к началу прямой атаки против Стиля. 11 марта в палате общин выступили представители партии тори: Т. Хангерфорд, М. Фоли, У. Уандхем. Они упрекали Стиля в написании памфлетов, содержащих «несправедливые измышления против королевы» и «мятежные» по своему духу. Стиль в этот день не присутствовал в палате, что стало известно из его письма к жене. «Дорогая! Я хочу сообщить тебе, что лорд Галифакс посоветовал мне не являться в парламент, чтобы первая атака против меня прошла в мое отсутствие. Но я полагаю, что они начнут против меня весьма неблагородную и бесчестную кампанию, и только Бог не позволит им обидеть безвинного»238.

На следующий день депутат палаты общин брат премьер – министра Харли зачитал обвинение против Стиля. Оно было основано на том, что при написании ряда своих произведений журналист допустил выпады, направленные «к антиправительственной агитации, бросающие тень на Ее Величество и обвиняющие ее администрацию и правительство»239. Стилю надлежало явиться в палату на следующее утро. На утреннем заседании палаты присутствовали не только ее члены, но и многие любопытные зеваки, прознавшие про «дело» журналиста. Зачитали отдельные отрывки из опальных произведений Стиля. Ряд выступивших депутатов от партии тори вновь указали на их «враждебный и мятежный дух». Виг Дж. Краг робко попытался вступиться за Стиля, но его речь тотчас прервали. Наконец, предоставили слово обвиняемому. Стиль поднялся со своего места и обратился к спикеру со следующей речью: «Господин спикер! Я опубликовал несколько книг и памфлетов с искренними чувствами и благими намерениями послужить королеве и стране, церкви и государству и в особенности протестантскому дому Ганноверов. Я заявляю перед палатой, что защищаю каждого подданного королевства». Затем Стиль попросил время для подготовки речи в свою защиту. Палата общин пошла ему навстречу, и дальнейшее слушание его дела было перенесено на неделю. 18 марта в палате общин Стиль вновь занял место на скамье обвиняемых. В течение трех часов он по пунктам отвечал на обвинения, предъявленные ему на основании отдельных выдержек из его произведений, которые заранее были розданы каждому депутату. Журналист выражал недоумение: «Каким образом многие авторы, которые пишут с рвением о вопросах, считающихся изменническими в соответствии с законами парламента, счастливо избегают внимания законодателей? В то же время литераторы, объявляющие себя защитниками министерства и проникающие в тайны правления, а в действительности являющиеся первыми агрессорами, поскольку публикуют фальшивые доклады», не только не наказываются, но напротив поощряются правительством. Стиль заверял присутствующих, что в своих памфлетах «не нарушил ни одного из существующих законов страны». «Случай со мной совершенно экстраординарный, – продолжал он, – поскольку я наказан палатой общин, свобода слова в которой является существенной привилегией, за высказанные убеждения, совершенно не являющиеся криминальными»240. Стиль полагал, что его «дело» является всего лишь «памфлетной войной» между двумя лицами – Стилем и Харли, каждый из которых считает, что за ним стоит его партия.