Ты умница, детка! - Надежда Волгина

– Пускают в зал. Пошли? – заметила Влада, что народ потянулся к двери, которую только что распахнула билетерша.

– Ведро не забудь, – кивнул Буров на попкорн.

Билеты он купил на пятый ряд, в самом центре. Еще и ноги можно было вытянуть, потому что перед ними был широкий проход.

– Удобно? – посмотрел на нее Буров, когда они заняли свои места.

– Очень!

– Ничего, что я не взял места для поцелуев? – в его голосе послышалось лукавство.

– Молодец, что не взял. Целоваться с тобой не собираюсь, – парировала Влада.

– А вот это спорный вопрос…

И он не врал – заказывая билеты, он на самом деле серьезно размышлял, стоит ли брать их на последний ряд, на так называемые места для поцелуев? Это же считается пиком романтизма. Или нет?.. Пианистка не такая, что ценит примитивное. Сам он, последний ряд в кинотеатре относил именно к примитивизму. Гораздо лучше видно экран из середины зала. Да и если уж на то пошло, целоваться можно на любом месте.

Свет в зале погас, и начался показ рекламы перед фильмом. Краем глаза Кирилл наблюдал за пианисткой. Вот ее трепетные пальчики погрузились в попкорн, выуживая небольшую горстку. Рот приоткрылся, и воздушная кукуруза исчезла в его недрах. Глаза ее были устремлены на экран, хоть там еще ничего интересного и не показывали…

Шальная мысль закралась в голову, что хотел бы он оказаться на месте того попкорна. Ну и чтобы смотрела детка не на экран, а на него… Аж самому смешно стало – о чем он только думает.

От веселых и фантастических размышлений Кирилл перешел к более реалистичным. В последнее время он слишком часто думает о пианистке. Порой даже кажется, что она поселилась у него в голове, и прогнать ее оттуда ничто не в силах. Да и не хочется прогонять… И он правду сказал, что она особенная. Во всяком случае, ему таких женщин раньше не доводилось встречать. Вот вроде и соткана из противоречий, а общая картина такова, что у нее есть определенные жизненные цели, к которым она и стремится всеми силами. Опять же, железные принципы, которым она следует. Обо всем свое представление, и в угоду кому-то она менять его не будет. Добавить сюда, что она красива, умна и образ детки получается какой-то уж слишком идеальный. Один единственный недостаток Кирилл отчетливо в ней видит – упрямство! И только оно делает ее реальной женщиной, а не богиней какой-то.

Реклама закончилась, и начался фильм. Когда заказывал билеты, конкретной цели себе не ставил – плевать, какого жанра будет кино. Но сейчас почему-то казалось, что и с жанром он угадал, и остросюжетная мелодрама придется пианистке по вкусу. Вон как смотрит, словно и забыла о его присутствии. А он, как дурак, украдкой на нее пялится и ловит каждый ее жест.

Одна рука пианистки покоилась на разделительном подлокотнике кресла. Кирилл еле поборол в себе желание накрыть ее своей рукой. Чуть позже ему пришлось сражаться с искушением закинуть руку на спинку сидений и приобнять пианистку за плечи. Да что же это такое! Это уже не просмотр кино получается, а пытка какая-то.

– Выйду ненадолго, – шепнул он Владе и позорно бежал из зала.

Побродив по пустынному холлу, заглянув зачем-то в кафе и поглазев на витрины, постепенно унял пожар в голове. В зал вернулся не раньше, чем снова стал мыслить разумно, а не восторженными метафорами.

– Долго ты… Все хорошо? – повернулась к нему пианистка.

– Все отлично! – заверил ее Кирилл, хоть на деле все выглядело с точностью до наоборот.

Собственные мысли и отношение к этой женщине даже не смущали, а ставили в тупик. Кирилл вдруг понял, что ни к одной женщине раньше подобного не испытывал. И название всему происходящему не находил.

С большим трудом у него получилось заставить себя вникнуть в сюжет мелодрамы, что разворачивалась перед ними на большом экране. Ближе к концу фильма даже удалось испытать маломальское удовольствие от просмотра. Но в конечном итоге, когда пошли титры, а в зале начал разгораться свет, Кирилл понял, что рад окончанию фильма и похода в кино в целом. За три часа он умудрился измучаться.

Влада щурилась и выглядела бледной. Так бывает всегда после долгого сидения в темноте. Откуда-то из детства всплыли воспоминания, как вот так вот после фильма случайно выхватишь собственное отображение в каком-нибудь зеркале и ужаснешься. Но то было уже в детдомовском детстве.

– Понравился фильм? – спросил он, когда они спускались по эскалатору.

– Очень! Спасибо тебе! – благодарными глазами посмотрела на него пианистка. – А тебе нет?

– Да не… нормальный фильмец, – ответил он, и заметил, как на губах Влады заиграла улыбка.

– Говоришь как пацан, – тут же пояснила она. – В тебе вообще интересно сочетается взрослость и мальчишество.

– А ты, мне кажется, уже родилась взрослой, – не остался в долгу он.

– Так и есть, – тихонько рассмеялась она. – Ты не первый мне об этом говоришь.

Они вышли на улицу, где их встретила теплая летняя ночь. Не жаркая пока еще в это время года, а приятная, когда духоту замкнутого помещения развеивает легкий ветерок. Вот и снова Кириллу показалось, что голова его вместе с этим ветром наполняется романтической чушью, которую значительно усиливал аромат духов пианистки. Наверное, потому и спросил резче, чем планировал, когда они подошли к машине.

– И что, теперь домой?

Его тон слегка удивил пианистку, это Кирилл понял по взлетевшим на лоб бровям. Да и сам он уже жалел, что сорвался. Впрочем, кажется, она не растеряла своего благодушного настроя.

– Уже ночь, пора и баиньки, – с ласковой улыбкой проговорила Влада.

В этот момент поцеловать ее захотелось нестерпимо, аж губы заболели. Да что же с ним такое?! И улыбку захотелось стереть с ее губ своими, чтобы показать ей, кто тут хозяин. И как же дико ему не хотелось расставаться с ней.

– Может, покатаемся немного перед сном? – нашел в себе силы предложить Кирилл, хоть и больше всего мечтал оказаться сейчас с ней возле огромной кровати, в которую и затащить ее голую!

– Ну если только немного… А то я боюсь уснуть прямо в твоей неудобной машине, – и снова она улыбалась. И опять ее губы манили со страшной силой!

Они катались меньше часа. Из динамиков лилась приглушенная музыка. В окно задувал все тот же романтический ветер. И ничего не хотелось менять.

Когда Кирилл поймал себя на мысли, что готов всю ночь возить пианистку по городу, лишь бы как можно дольше находиться с ней рядом, тогда он и заметил, что она уже буквально клюет носом и с трудом держит глаза открытыми. Умотал девку! – мелькнула ироничная мысль.

– Кажется, кому-то и вправду пора баиньки, – пробормотал он, чувствуя себя настоящим сатрапом.

Еще пятнадцать минут потребовалось, чтобы доехать до дома пианистки. И уже по сложившейся традиции Кирилл помог ей выйти из джипа. А вот выпустить ее уже не смог – так и прижал собой к кузову.