Приручить Сатану - Софья Бекас

вытягиваться нижняя челюсть, голова потеряла человеческую форму и покрылась жёсткой чёрной шерстью. Он хотел что-то сказать, но вместо слов из его горла вырвалось только громкое козлиное блеянье.

— Нет… Этого… не может быть… Это всё — моя больная фантазия!.. — неверяще прошептала про себя Ева, оглядываясь по сторонам. Её плотным кольцом окружали всевозможные существа, которых она не смогла бы выдумать даже в самом страшном ночном кошмаре. Вдруг сквозь толпу, расталкивая людей (или не людей?), пробрался Бесовцев и остановился напротив неё. Пару мгновений он смотрел ей прямо в глаза, а затем, набрав в лёгкие побольше воздуха, с силой выдохнул огромное облако дыма, который серо-белыми клубами начал заполнять весь зал.

Через несколько минут всё вокруг погрузилось в туман. Некоторое время Ева ещё видела тёмные очертания толпы, но и они вскоре растворились в белой пелене. Всё смолкло.

— Ау?

«Ау!.. Ау!.. Ау!..» — повторило эхо. Ева осторожно пошла вперёд, но не встретила на своём пути ни стен, ни лестниц — ничего.

Она шла довольно долго. Иногда в тумане ей мерещились чёрные знакомые силуэты людей, но они быстро растворялись. Вот Саваоф Теодорович… «Саваоф Теодорович!» — крикнула Ева. И нету. Вот Бесовцев и Аглая стоят совсем близко, стоит только протянуть руку… «Бесовцев! Аглая!» — никого. А чья эта одинокая фигура? «Кристиан!» — и Кристиана нет. Всё иллюзия, всё пустота.

Вдруг вокруг неё всё зарябило. Ева протёрла глаза, подумав, что у неё что-то со зрением, но это не помогло. Внезапно что-то потянуло её вниз, и только когда это «что-то» коснулось подбородка, Ева поняла, что оказалась в каком-то водоёме. Девушка инстинктивно начала двигать руками и ногами и поплыла; вода была тёплая-тёплая, как в начале августа. «Я в реке, — вспомнила Ева слова из старого мультфильма, переворачиваясь на спину. — Пускай река сама несёт меня».

Туман начал постепенно рассеиваться. Вырисовывались смутные очертания берегов — оказалось, что река была совсем не широкой. Долго ещё Ева плыла по течению, никого не встречая на своём пути, но всё рано или поздно заканчивается, и река тоже, в конце концов, принесла девушку… куда-то. Ева стукнулась головой о что-то твёрдое, и ей пришлось перевернуться обратно на живот, чтобы не утонуть. Тем, обо что она ударилась, были бетонные ступени её подъезда; робкие речные волны неуверенно ласкали лестницу, как ласкает море каменный причал. Ева взобралась на сушу, и вода сразу начала уходить, оставив после себя, как напоминание, влажный след на асфальтовой дорожке.

Этот день рождения Ева не забудет никогда.

Глава 13. День знакомств

Замечали ли Вы когда-нибудь, что лето наступает после зимы слишком быстро и резко, словно и нет этих трёх месяцев непонятной погоды? Что весна, по сути, состоит из полутора месяцев тёплой зимы и ещё полутора месяцев достаточно холодного лета, а в переходе между этими двумя временами года нет плавности. При всём желании нельзя сказать того же об осени: тогда температура равномерно опускается на почти одинаковое количество градусов, и, несмотря на короткий период бабьего лета, мы осознаём, что лето закончилось, наступил, предположим, октябрь, и уже через месяц вступит в свои права зима.

Свидетелем именно таких рассуждений и стала Ева буквально на следующий день. Первое мая полностью оправдало себя, наступив не только по календарю, но и по погоде: ещё вчера робкие, размером меньше ногтя мизинца листочки выросли больше ладони, скрыв за собой чёрные влажные веточки, задул тёплый южный ветер, расправил широкие паруса белых пушистых облаков и раструбил над прозябшим городом благую весть о приближении лета. Воробьи и синицы, накануне чирикавшие как-то очень боязливо и неуверенно, теперь запели во весь голос, открыто насмехаясь над окончательно ослабевшей зимой и провожая её наглыми трелями. Наконец-то зацвела черёмуха.

Ева быстро шла по солнечной улице, стараясь заново привыкнуть к стремительно оживающей природе. На душе, вопреки всеобщей радости, было уныло и тоскливо, а от окружающего и искрящегося буквально в каждом движении веселья становилось ещё более уныло и тоскливо. Утром она проснулась с непонятным чувством пустоты в груди, не покидавшим её до сих пор, отчего Ева отстранённо скиталась по многолюдным проспектам и бульварам, как сомнамбула. Прохожие часто задевали её плечом, на что девушка одними губами шептала что-то очень неразборчивое и невразумительное, и вместо возмущённых возгласов она часто получала широко раскрытые от растерянности глаза. В итоге человек либо так же невнятно извинялся и спешно продолжал свой путь, либо тянулся руками к девушке и осторожно придерживал её за плечи, очевидно, испугавшись, не разобьётся ли та от падения с такой большой высоты. Убедившись, что перед ним живой человек, а не фарфоровая кукла великих китайских мастеров, человек нервно поправлял у себя на голове шляпу, если таковая была, и, тут же вспомнив о чём-нибудь важном, пытался догнать уходящий из-под носа транспорт.

Наверное, Ева ещё долго шаталась бы в пространстве города без определённой траектории движения, если бы после очередного столкновения с прохожим она не оказалась прямо перед главным входом в парк. В нём тоже было много людей, в особенности семей с детьми, но, в отличие от улиц, всё это было менее напряжённо и буквально дышало отдыхом. Пройдя медленным шагом по широкой аллее, Ева миновала небольшой парк аттракционов, пересекла большую площадь, работающую по праздникам ипподромом, и немного понаблюдала за лошадьми. Её внимание привлекла одна очень красивая, серая в яблоках лошадь. Она смотрела на Еву каким-то очень грустным и в то же время светлым взглядом, словно хотела что-то сказать девушке, но не могла. К лошади подошли желающие покататься, и вскоре та ушла в противоположном направлении, а Ева свернула на посыпанную мелким гравием дорожку.

Когда девушка очнулась от глубоких внутренних мыслей, то обнаружила, что всё это время шла по границе широкого поля и леса вдоль линии электропередач. Здесь жила именно та странная смесь человеческого и природного, когда нечто рукотворное постепенно растворяется, теряется среди диких мест, куда не дошла вездесущая нога человека, а может быть, просто не захотела.

Постояв ещё некоторое время в раздумьях, среди которых не было ни одной связной мысли, Ева пошла по узкой, едва начертанной на чёрной весенней земле тропинке. Лес постепенно удалялся, а вместе с ним и гул автомобилей на шоссе, и радостные возгласы где-то в парке, и беспричинные волнения на поверхности души. Девушка шла по широкому, большому полю, спрятанная от постороннего мира высокой сухой травой, оставшейся после зимы; неокрепшее солнце тонкими, полупрозрачными лучами рисовало на поле размытые жёлтые пятна, отчего та становилась