Идеальное несовершенство - Яцек Дукай

Поднял руку.

– У меня есть борода?

– Нет, конечно нет.

– Какое-нибудь зеркало?..

– Спи, спи…

– Тут неудобно. Да пус-сти же.

Он посмотрел на стены. Никаких зеркал. Экраны занимала звездная пустота, чернота, облагороженная серебром.

Может я вообще… Эти созвездия… Ах, да, Ursa Major, Ursa Minor, Canes Venatici, Draco…

Отчего в камне? Кто при здравом уме тянет на орбиту камень, чтобы оправить в него экраны? Имитация, несомненно. Он сосредоточился и посмотрел над плечом Нины. Все же камень. Более того – из камня был и экран, на камне сверкали звезды. Млечный Путь словно белая жила, проведенная через блок черного мрамора. Блок треснувший, но – она хотела его удержать, он ее оттолкнул, подошел ближе, дотронулся – но трещина эта складывалась в литеры латинского алфавита, хорошо видимые борозды тени от лунного света.

Под Замойским подогнулись ноги, и он снова свалился в кресло. Все изменилось. Он рефлекторно огляделся. От Нины – ни следа, только чьи-то стихающие шаги за колоннадой, эхо из-под террасы. На ближайшем столике лежал удивительно изрезанный кристалл. Он взглянул на него и уже не сумел отвести взгляд. Мешок! Лабиринты пространственных петель! Анжелика! Клык! Плато!

Вероятнее всего был возвращен контакт, непосредственное подсоединение накорной сети с предписанными Полями. Но что я, собственно, должен теперь делать? Неужели программы, управляющие «Гнозисом», не сориентировались в ситуации? Почему я не вошел в —

Идиот! Ты сидишь во Дворце Памяти, отрезанный от чувственного мира и еще спрашиваешь!

В кабине Клыка Макферсон кормила стену. Когда Замойский открыл глаза, Анжелика глянула вопросительно.

– Иду, – сказал он ей, после чего встал и зашагал вслед услужливо указывающему дорогу человеку в ливрее цветов Макферсонов: пурпур и чернь.

Они прошли в обширный холл, абсолютно пустой. Из черно-белой шахматной доски пола выстреливали широкие конусы резких звуков. Стены зала были так далеки, что тень скрывала их почти до самого пола. Потолка Замойский не видел вообще. Аллею света обозначали два ряда высоких светильников. Адам и Анжелика шли посредине; взгляд не мог дотянуться до конца коридора.

И долго так? Время ведь идет. К чему все эти очковтирательные визуализации? Нельзя было залогиниться сразу?

Он схватил привратника за плечо, придержал и быстро произнес адреса инкриминированных Полей.

– Принадлежат владельцам Клыков, участвующих в похищении. Знаешь, кому это передать?

Привратник кивнул.

– Откуда эта задержка? – спросил Адам.

Тот освободился от захвата Замойского.

– Нет никакой задержки. Архивация завершена. Стахс Макферсон вас ждет. Формальности всегда занимают какое-то время в случае стахсов Первой Традиции.

– Но я не стану бегать тут по кругу, словно крыса в колесе, – пробормотал Адам рефлекторно. На самом деле, думал он о кое-чем другом.

Стахс Макферсон вас ждет! И архивация. Когда? Я вижу только то, чем тычут мне в глаза. Не Плато; не содержание Полей; даже не управляющие программы. Скорее, скринсейвер, обои рабочего стола.

Он сошел с аллеи – в полумрак, в тень, во тьму. Привратник не гнался за ним, Адам не слышал его шагов.

Дошел до самой стены. Каждые десять-пятнадцать метров ее пробивали узкие высокие щели, словно бойницы; между ними – изображения драконов. Подробности скульптур скрывали густые тени.

Он осторожно выглянул наружу. Должно быть, какой-то парк – гектары и гектары геометрической зелени, тропинки, живые изгороди, фонтаны, сколько глаз видит. Что странно, сад был абсолютно пуст; ни живой души. Скрывала его непроглядная тьма закрытого космоса, которую Замойский хорошо помнил по Сол-Порту. Ночь? Но здесь, в садах, светло, будто днем. Он поднял взгляд, заморгал, ослепленный. Там, в высоте, парили огненные птицы. Трудно даже рассмотреть точную форму креатур, глаза слезятся, когда обращены прямо на них. Белые фигуры размывались в акварельные лужи.

Интересно, откуда они вытащили эту смысловую конструкцию? Должна ли она что-то символизировать? Или тоже совершенно случайна – рефлекторный пробой из отдаленных Полей?

Шаги – ага. Он повернулся.

Привратник, согнувшись в полупоклоне, указывал на дверь рядом. Поскольку Замойский ее прежде не заметил, то решил, что это какое-то новое соединение.

Проигнорировав приглашение, он сам указал привратнику на пространства за окном.

– А собственно… где мы?

– Императорский Дом. – А когда Адам не отреагировал, добавил. – Плато.

– Публичный домен?

– В некотором смысле. Это комнаты «Гнозиса». А Плато HS как таковое принадлежит Императору; тем более Дом и Сады. Поэтому в некотором смысле. Мне нужно объяснять правовой статус?

– Допускаются какие-то интеракции? Если бы я, например, хотел с кем-то встретиться…

– Тут находятся толпы, господин Замойский, миллионы; но вы их не видите, поскольку Плато – это инклюзия Словинского.

– В смысле?..

– Туда, прошу, – привратник повернулся к двери.

Замойский подошел, открыл. Лестница. Узкая, ведущая вверх, заканчивающаяся очередными дверьми.

Он шагал через три ступени за раз и наверху споткнулся, грохнулся. Упал очень неудачно, ударившись хребтом – током прострелило все нервы, и Замойский встал какой-то разбитый, не до конца контролируя тело.

Поднял руку, нажал на ручку.

Дверь, ведущая в главный зал замка, в Фарстон. Позади него были ступени в подвалы, справа – широкий выход на террасу, слева – высокий, рыжебородый секретарь Джудаса Макферсона, Патрик Георг.

– Прошу, – Патрик указал в сторону террасы. – Вы застали господина стахса Макферсона за завтраком.

– А —

– Наши инклюзии уже составили полное Чистилище.

– Что?.. Но информация —

– Это уже не имеет значения. Дела идут своим чередом. Прошу.

Они вышли на солнце.

Он запомнил Фарстон со свадьбы дочки Джудаса, и теперь газон перед замком показался ему абсурдно большим и пустым, пространство для наполнения, поле для памяти: тут танцевали, там он ударился головой о ствол и потерял сознание… Только небо и солнце оставались теми же.

И может еще полуулыбка Джудаса Макферсона, легкий изгиб губ, не насмешливый, не издевательский, не имеющий целью унизить собеседника – но тем не менее помещающий его в вассальный контекст. Замойский ведь одного роста с Джудасом, может даже повыше – но, подходя, ощущает себя, словно взбирается к трону, задирает голову к монарху. А ведь Джудас, к тому же, сидит, не встал, приветствуя Адама. Ест завтрак за столом, поставленным в углу террасы, в остальном – пустом. (А здесь, вот здесь, Макферсон был убит.)