Идеальное несовершенство - Яцек Дукай

Патрик Георг подставил Замойскому стул. Адам сел. Секретарь кивнул Джудасу, после чего отошел.

Они остались одни. Макферсон мазал булку маслом, солнце стреляло на светлой стали ножа резкими отблесками. Стахс даже не поднял глаза на Замойского, и тому пришлось самому искать соответствую конвенцию поведения. В результате, он решился на вынужденную жовиальность. Уложил себе на колени салфетку, придвинул приборы, потянулся за кувшинчиком. Завтрак был скомпонован на континентальный манер, никаких пудингов, которых Замойский терпеть не мог. К несладкому кофе он долил молока; кофе в утреннем холоде исходил паром. Адам же этот холод как-то не ощущал. Наверняка слишком много адреналина.

– Прошу передать ей…

Замойский поднял голову от тарелки.

– Да?

Макферсон помассировал большим пальцем щеку под левым глазом:

– Она хорошая девушка, верно?

Странный вопрос из уст отца.

– Скажем так… решительная, – дипломатично увернулся Адам.

– Решительная? – улыбнулся Джудас. – И правда, я уже успел убедиться. Значит, такое вот ваше первое впечатление…

– Что я должен ей передать?

Макферсон махнул рукой:

– Неважно. Она, впрочем, и сама вам скажет.

– Тогда о чем вы хотели со мной поговорить? Я должен вам рассказать всю историю? Сколько вы знаете?

– Достаточно много. Сейчас я получу подробный анализ дренажа вашего Чистилища. Это больше, чем вы сами могли бы мне рассказать.

– Тогда, собственно, что такого —

– Ах, ничего не заменит живого общения; не нам, не стахсам. Я ведь так и не имел возможности с вами познакомиться.

Замойский вслушивался в слова Джудаса, искал в его лице дополнительные сигналы. Уж если интеракция, то интеракция.

Макферсон жевал с демонстративным спокойствием, взглядом кружил где-то по зубцам замка.

– Неужели я и вправду настолько важен? – покачал головой Адам. – Причина войны и вообще…

– Ох, вы вовсе не причина этой войны. По крайней мере, не в том значении причины, какое вы имеете в виду.

– Предсказания —

– Предсказания как предсказания, – скривился Макферсон. Потянулся за конфитюром. – Рваное эхо из неустойчивого будущего.

Замойский переваривал это, явным образом сконфуженный.

– Хм, – заворчал Джудас, отпив горячего кофе. – Вы полагали, что это из-за вас Деформанты набросились на Цивилизацию?

– Ну-у… не знаю; из-за чего-то. Эти вести из Колодца, ну и возможная корреляция во времени —

– Ах, верно, – Джудас замахал серебряной ложечкой. – Я должен был вас проинформировать. Время, верно. Нынче третье апреля. Прошел почти год.

Замойский на иррациональном рефлексе окинул взглядом парк и замковые стены.

– Там, в Мешке —

– Да-а-а.

Он раздражился.

– И все же кто-то решил, что стоит похитить меня изнутри Сол-Порта! Насколько мне известно, это беспрецедентная атака. Нет связи?

– Мы даже знаем, кто, – улыбнулся Макферсон. – Император решил исследовать историю тех Полей, чьи адреса вы нам принесли, а также структуры их владельцев. Хотите поговорить с вашим похитителем?

– Простите?

– Ону в кулаке у Императора, – когда Адам приподнял брови, Джудас добавил: – В переносном и буквальном смысле.

Тут Макферсон засмеялся, словно желая акцентировать шутку, которую Замойский не понимает, не имеет права понимать.

– То есть, те данные хоть для чего-то, да пригодились… – констатировал Адам.

– О, безо всякого сомнения! Фоэбэ Максимилиан де ля Рош!

Раздался шум, короткая серия резких щелчков, над террасой вскипел воздух, невысокий смерчик пыли встал из-под пола и передвинулся к сидящим. В три удара Адамова сердца смерчик вырос почти до двух метров и сгустился в фигуру светловолосого мужчины, одетого в белое кимоно.

Джудас проглотил, вытер губы.

– Вы узнаете прима фоэбэ Максимилиану де ля Рошу?

Замойский в молчании взирал на манифестацию, в любой миг готовый вскочить и перепрыгнуть через балюстраду террасы. Примовая де ля Рошу равнодушно таращилась в пространство, неподвижная.

Макферсон, как видно, заметил напряжение Замойского – впрочем, непросто было бы его не заметить – потому что со смехом склонился над столом в сторону Адама; даже протянул к нему руку, но тот свою отдернул.

– Нечего бояться, – пояснил театральным шепотом Джудас, насильно втискивая Замойского в конфиденциальные формы. – Весь нановар принадлежит Императору; де ля Рош манифестируется, потому что Император ону позволяет. Впрочем, егу связывает серьезный репрессивный протокол.

– Вы арестовали его… егу?

Джудас покивал.

– Что-то в этом роде.

– Всегу?

– Ого, вижу, Анжелика сумела кое-чему вас научить. Но на самом деле, господин Замойский, вы можете расслабиться, вам ничего не угрожает. Что бы ону моглу бы вам сделать?

Адам словно и отвернулся, но продолжал глядеть исподлобья на фоэбэ.

– Я слышал, что наноманция вырвала вам хребет, – проворчал в сторону Макферсона. – И тоже под Императором, под протоколами.

– Но что мы переформатировали Императора, об этом вы не слышали?

– О?

– Да-да. С того времени все несколько изменилось.

– Что случилось?

– Слишком много спонтанных стоков данных на Плато. Структурные дисфункции.

– Он фиксировал? Вы его продиагностировали?

Макферсон беспомощно вздохнул:

– Похоже, она объяснила недостаточно. Видите ли, господин Замойский, френы из высших районов Кривой Прогресса не подлежат анализу в рамках понимающих систем низших френов.

– Отчего же, извините?

– Да, словари, ну ладно… нет Кодов для Бездны, – отклонился от темы Джудас. – Термины сложные, абстрактные используются именно потому, что их точным эквивалентом была бы сотня слов, не меньше; а порой и тысяч не хватит. Потому посвященные говорят друг с другом так, ради экономии времени и чистоты ассоциаций, nomen omen, кодом. Но у меня нет ни времени, ни желания проводить нынче вашу инициацию. Кушайте, очень вас прошу.

Он ел. Вкусы жгли нёбо с силой ацетиленового огня, сосочки на языке корчились под такой атакой. Даже кофе – даже кофе этот был здесь кофе, возвышенный до величия.

– Гм, так все же – для чего? Это похищение. И остальное.

Джудас кивнул на фоэбэ де ля Рош.

– Животные, – сплюнула примовая.

– Говори, говори, – поощрял егу движением ладони Макферсон.