Русские чернила - Татьяна де Ронэ

Дальше шел старый снимок круглолицей, совсем еще юной черноволосой девушки с грудным ребенком на руках. Николя понятия не имел, кто она такая. Ни на кого из знакомых она похожа не была. Он перевернул фотографию и узнал почерк деда: «Теодор, Париж, 1961». Девушка с кукольным личиком была Зина Колчина с незаконнорожденным сыном. Она смотрела на ребенка с явной гордостью и, как показалось Николя, с каким-то недоверчивым любопытством. Она очень сильно отличалась от той худощавой, утонченной дамы, в которую превратилась с годами. Как же ей удалась такая метаморфоза? Уехав из СССР, чтобы стать Ниной Дюамель, Зинаида Колчина навсегда рассталась со своей прошлой жизнью. Николя положил фото в бумажник.

В пачке, помеченной «Важные документы», он обнаружил копию свидетельства о рождении Зинаиды. Ее родителей, а следовательно, его прабабку и прадеда звали Наташа Левкина (родилась в Ленинграде в 1925 году) и Владимир Колчин (родился в Петрограде в 1921 году). Кто они были? Живы ли они сейчас? Знали ли они, кто отец их внука? Как Зинаида познакомилась с Лионелем Дюамелем, богатым дельцом, на пятнадцать лет ее старше? Что ему было известно о прошлом жены?

Николя положил документ в карман. И тут ему впервые за тринадцать лет пришел на память разговор между бабушкой и дедом, который он случайно услышал в квартире на бульваре Сен-Жермен сразу после исчезновения отца. В ушах снова зазвучал печальный голос Лионеля: «Я знаю, тебе не нравится, когда я заговариваю о Ленинграде». Если Теодор Дюамель расспрашивал мать о прошлом, что она ему рассказала, да и рассказала ли? Все эти вопросы пока оставались без ответов. Но с течением времени, помимо воли Николя, они давали пищу роману, который он собирался написать. Так было и с историей Марго Дансор, когда он шаг за шагом, сам того не сознавая, выстраивал ее на уже готовом фундаменте.

И, надевая мокрые туфли на пороге материнского дома, Николя уже смутно предвидел, что ему следует сделать, чтобы понять, кто был его отец и откуда родом Федор Колчин.

Рано утром, едва сквозь шторы пробились солнечные лучи, Николя незаметно выскользнул из номера. Ночью он не сомкнул глаз. Все тело ныло, голова гудела как барабан. Известие о беременности Мальвины обрушилось на него, как тяжелое похмелье. Всю ночь он просидел в баре, но был настолько подавлен, что не смог даже напиться. Как же он до этого допустил? Он готов был биться в стенку лбом. Черт возьми, он же был уверен, что Мальвина принимает противозачаточные пилюли, он сам видел, как она их пьет перед сном. Он еще год назад ее попросил об этом, потому что терпеть не мог презервативов, и она согласилась! Он ни разу в ней не усомнился. Может, она забыла? Или специально не стала принимать, потому что хотела от него ребенка? Или, еще того хуже, заманила его в западню? Он вспомнил, как сверкнули ее глаза, когда она победно потрясала результатом теста. У нее будет ребенок. Его ребенок.

Николя спустился на пляж. Было еще очень рано, и ему никто не попался на глаза. Шезлонги и зонтики еще не расставили. Он уселся на бортик понтона, свесив ноги в воду и глядя в море. Несомненно, Мальвина доносит ребенка. И это сломает жизнь им обоим, да и ребенку тоже.

Обхватив голову руками, он обдумывал вчерашний день. Едва ушел врач, Мальвина, со слезами радости на глазах, стиснула его в объятиях. Он был настолько ошарашен, что не мог выговорить ни слова. Она сразу принялась звонить матери, а он, весь дрожа, отошел к окну. Мальвина ворковала в трубку целую вечность, а он застыл на месте. Наконец она разъединилась.

– Любовь моя, иди сюда, – томно прошептала она.

Он сухо ответил:

– Мальвина, нам надо поговорить.

Она нахмурилась:

– Ну не порти такой чудесный миг.

– Нам надо поговорить, – настаивал он, и голос его исказился от гнева. – Дело не терпит отлагательств.

Она встала и бросилась к нему.

– Давай завтра утром, ладно? Ну зачем обязательно сейчас?

Он раздраженно выдохнул:

– Сейчас, Мальвина. Тянуть нельзя. Я не могу молчать.

Он попытался высвободиться из ее объятий. Она снова улеглась и теперь смотрела на него прищурившись.

– Да что тебя так разозлило? Это же потрясающая новость!

– Потрясающая? Ты не подумав брякнула или как?

– Этот ребенок – лучшее, что ты для меня сделал, Николя Кольт.

И она ушла в ванную. Николя услышал, как шумит вода.

– Мальвина! – крикнул он, стуча в дверь.

Но дверь была заперта.

Его распирало от злости. Он не мог больше ни минуты оставаться с ней в номере. Схватив «Блэкберри» и сунув в бумажник немного денег, он выскочил, хлопнув дверью. Он был настолько взбешен, что не ответил на приветствия геев и швейцарцев, которые потягивали в баре аперитив. Ничего вокруг не видя, он выскочил на террасу к бассейну с одной мыслью: его надули. К счастью, на террасе почти никого не было. Николя сел на стул, его трясло. От страха? От злости? Да, наверное, и от того и от другого. Подошел официант и спросил, не хочет ли он чего-нибудь выпить. Он молча помотал головой. Вокруг не было ни одного человека, кому он мог бы довериться, кто мог бы его понять. Дельфина. Он быстро набрал ее номер и представил себе, как она опускает глаза на телефон и видит на дисплее его имя. Наткнувшись на автоответчик, что бывало очень часто, он так и не оставил сообщения.

Он стиснул кулаки и вздрогнул от отчаяния. Вдруг экран его телефона засветился, и там обозначилось ее имя. Она перезвонила! Он дрожащей рукой нажал на кнопку с зеленой трубкой.

– Извини, Николя, у меня телефон, как всегда, зарылся где-то в сумке.

Он задохнулся от радости:

– Дельфина…

– Я прочла сегодня утром статью Тайефер. Какая гадость!

– И я прочел, не всю, только конец.

– Ну и не читай. Ты где?

– В Италии. А ты?

– В Нормандии с друзьями. Как твоя книга, продвигается?

Он немного помолчал.

– Ни на шаг.

Она, как обычно, подождала, пока он продолжит говорить. Как ему не хватало ее такта и умения всегда оказаться рядом в нужный момент!

– Мальвина беременна.

Она осторожно поинтересовалась:

– Это было запланировано?

– Да нет же! Конечно нет!

– И что ты собираешься делать?

– Не знаю! – почти прорыдал он. – Она в эйфории. Она-то знает, чего хочет. Я чувствую, что меня провели как идиота.

– Надо с ней поговорить.

– Бесполезно! Она уверена, что это лучшее, что я ей подарил! Она с ума сходит от радости, черт бы ее побрал!

Дельфина сохраняла спокойствие:

– Я понимаю, как тебе плохо, но тем не менее должна задать тебе один вопрос. Он вряд ли тебе понравится, но я все же задам.