Конкистадор поневоле - Михаил Александрович Михеев

решении, даже аргументы пускай спорные, но реальные. Вот только… Вот только почему он сказал, что не может бросить город?

Семен не считал себя великим знатоком психологии, но все же застал, пусть даже самым краешком, лихие девяностые. Ну и детективы почитывал, было дело. По всему выходило, что самопожертвование и излишняя ответственность за своих, а тем более за чужих, в общем-то, людей бандитам свойственна убегающе редко. И этот вопрос долго не давал ему покоя. До того самого момента, когда усталость наконец взяла свое и унесла его в глубину сна.

Как ни удивительно, лейтенант, которому он наутро пересказал разговор, отнесся ко всему этому даже не спокойно, а попросту безучастно. Не мешает – и ладно, еще один шанс уйти без потерь – вообще замечательно. А что девчонку надо будет вытащить – так лейтенант ее в деле видел, обузой она явно не станет. И вообще, подобное его волновало в последнюю очередь, так он Семену с предельной откровенностью и сказал. Куда важнее, кто же за ними охотится – именно этим вопросом он и занимался последние дни. А махание шашкой, диверсии в стане противника и прочее, вроде аккуратного волочения за смазливой бабенкой (организм-то требует) – это так, мелочи жизни.

Впрочем, иными делами, похоже, оказался занят не только лейтенант. Оба его подчиненных целыми днями пропадали непонятно где, хотя, казалось бы, в таком городишке не попасть друг другу на глаза хотя бы несколько часов – уже достижение. Тем не менее Семен вообще их не видел, равно как и Матвея. Хотя нет, этот пару раз мелькнул на границе восприятия и вновь умчался. Матрена его откровенно избегала, непривычно тихо и даже как-то скромно здороваясь и тут же смываясь куда подальше…

И простые обыватели местного разлива оказались вдруг страшно далеки. Казалось бы, только вчера стояли плечом к плечу на стенах, и… Нет, они не сторонились, но у каждого имелись свои дела. Народ в этом времени был практичен донельзя и, как только выпадала свободная минута, сразу начинал что-то копать, ремонтировать, строить, в общем, заботиться о завтрашнем дне, который для них, к слову, мог и не наступить. Даже вездесущие мальчишки и то поголовно были при деле, начиная чуть ли не с той минуты, когда могли самостоятельно ходить. Похоже, для появления гаврошей и прочей хронически бездельничающей шушеры требовалась совсем иная среда обитания.

Такая деловитость, больше всего напоминающая поведение муравьев, для избалованного будущим Семена выглядела непривычно, и он с удивлением обнаружил, что банально потерялся в этом круговороте жизни, оказался не нужен и выброшен ее потоком на обочину. Даже посидеть-выпить-поговорить не с кем.

От нечего делать, ну, когда оружие было чищено-перечищено, а шпаги, и своя, и трофейная (все, снятое с убитого виконта, местные честно притащили к дому Матвея) отточены так, что на клинках не осталось и намека на зазубрины, в бою, увы, неизбежные, Семен вплотную столкнулся с проблемой вырванного из потока информации человека его эпохи – скукой. Забить внезапно появившийся избыток свободного времени оказалось попросту нечем. В первый день еще камни помог таскать, когда поврежденную во время последнего обстрела стену ремонтировали, но там не было ничего особо серьезного, а квалификация местных каменщиков заставила бы их коллег из будущего удавиться от зависти. Справились ну просто невероятно быстро, и вскоре скука подступила вновь. В известной степени, ее смогли отодвинуть книги – оказалось, что у местного священника очень приличная, по местным меркам, библиотека. Томов под сто – здесь и обладатель втрое меньшего собрания выглядел уникумом. В них Семен и зарылся с восторгом первооткрывателя, после чего был изрядно удивлен.

Он-то думал, что вся литература, которая в эту эпоху имеется у священников, исключительно теологическая. На самом же деле как раз ее оказался сущий минимум. Зато имелись книги по ботанике, медицине, научные трактаты на английском, французском, немецком языках и даже «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский» на испанском языке. Вот уж чего Семен здесь увидеть точно не ожидал – книга-то вышла, можно сказать, только-только, от первого издания и десяти лет не прошло, а вот надо же!

Причем книги не просто лежали мертвым грузом. Видно было, что их не раз читали и перечитывали. В некоторых были заметки. Нет, не на полях, до такого хозяин библиотеки не опустился. И то сказать, книги пока что редкость и ценность, портить их никто не станет. Но вот вложить между страницами испещренные мелким, бисерным почерком листы скверной бумаги – почему нет? В общем, святой отец был личностью интересной.

Осторожно переговорив со священником, Семен довольно быстро выяснил, что тот успел попутешествовать не только по родной стране. И не один путешествовал, а вместе с Матвеем. Более того, он с ним в Сорбонне учился. И все сходилось с тем, что Семен уже слышал от Матрены, кроме одного. Она-то сказала, что священник был простым духовником, а он, оказывается, полноценно учился. Интересные расклады получаются.

Вот с этой информацией он и отправился домой, во дворе которого наткнулся на лейтенанта. Тот как раз занимался истинно мужским делом – соорудил из кирпичей подобие мангала и сейчас жарил шашлык. Вчера, при очередном беспокоящем обстреле, шальным ядром пришибло свинью, и опытный специалист по выживанию в тылу противника не упустил случая. Правда, со специями дела обстояли не очень, но уксуса хватало, и лейтенант обещал, что все получится.

Запах от шашлыка и впрямь шел одуряюще вкусный. В качестве шампуров вполне сошли два металлических прутка непонятного назначения, позаимствованные в местной кузнице. А лейтенант священнодействовал и, казалось, был полностью поглощен своим занятием. Но ощущение это могло возникнуть лишь у того, кто совершенно не знал этого человека. Семен в этом плане не обольщался и, естественно, оказался прав.

– Пить будешь? – не оборачиваясь, поинтересовался лейтенант.

Пить… Интересно, что? Впрочем, скорее всего, у него тут настойка на меду. Семен повел носом, и, хотя запах мяса перебивал все остальное, подтверждение своей догадке он все же унюхал. Конечно, наливать такой напиток в глиняный горшок варварство, но менее вкусным он от этого не становится.

Вот только коварная это штука. Выпьешь, голова трезвая, а ноги не ходят. Памятуя об этом, Семен с легким сожалением покачал головой:

– Ты знаешь, я пока воздержусь.

– Как знаешь, – не стал настаивать лейтенант. – А я, пожалуй, выпью. Да и тебе советую не пренебрегать. Сам знаешь – трудно первые сто грамм…

А ведь он успел изрядно наклюкаться, подумал Семен. Впрочем, его дело, его право. Соображаловку лейтенант никогда не