Ложь напрокат - Валентина Андреева

Спорить я не стала.

Не так давно мы обзавелись пластиковыми карточками «Виза» и успешно пускали этим пыль в глаза окружающим. Когда я на работе в поисках ключей вытряхнула содержимое своей сумки, случайно оказавшийся рядом шеф выхватил из общей кучи вещиц мою «Визу» и, покачав головой, завистливо сказал, что я определенно живу на нетрудовые доходы. Помнится, мне довелось испытать чувство гордости. За то, что это не так. История получения карточек проста, как манная каша. Фирма проводила рекламную акцию и в рамках этой акции обеспечивала посетителей пластиковыми карточками «Виза» с припиской «Почетный гость». Став «почетными гостями» почти случайно, мы с Наташкой уже успели обзавестись кругленькой суммой на накопительном счете. В сто российских рублей каждая. Но ведь это, думается, не главное…

Усачевская улица оказалась довольно старым и спокойным местом для эксклюзивного проживания. Об этом скромно напоминали новые нестандартной планировки многоэтажные дома, безуспешно пытавшиеся скрыться за чугунными решетками заборов. В некоторых дворах били фонтаны. Осенние клумбы поражали своим пышноцветьем.

Бывший дом Анастасии Владимировны, простая многоподъездная девятиэтажка, с изумлением смотрел на новое окружение: было такое впечатление, будто он задремал и, очнувшись, понял, что случайно оказался не на своем месте. Во дворе играли и с визгом носились дети. Кто под присмотром, кто – без. В зависимости от возраста и наличия бабушек.

Мы поднялись на седьмой этаж и решительно позвонили в квартиру, много лет считавшуюся Татьяниной. Как и следовало ожидать, нам не открыли. На звонок в дверь соседней квартиры тоже никто не откликнулся. Зато в следующей повезло. Дверь с маху распахнулась, и на пороге возник долговязый подросток в широченных штанах и растянутой белой майке навыпуск.

– Ну и че? – вызывающе спросил он нас.

– Ниче, – скромно пожала плечами Наташка. – Спросить хотели…

– Че спрашивать? Дал в глаз и еще раз дам! Ништяк! Зато сразу врубился.

– Ну дал и дал. Может, оно и вправду «ништяк», – легко согласилась Наташка. – Не нам же…

Тинейджер слегка опешил и на всякий случай вернулся к точке отсчета:

– Ну и че?

– Ниче… – Подругу заклинило. – Спросить хотели…

Беседа явно пошла по замкнутому кругу. Я посчитала своим долгом вмешаться.

– Молодой человек, – просто лучась доброжелательностью, начала я, – вы не знаете, живет ли кто-нибудь в квартире напротив?

Молодой человек вопроса не понял. Наморщив лоб и придав задумчивому взгляду легкий налет дебильности, он уставился на меня. Я вопрос повторила. Медленно и по слогам. Он кивнул головой и сказал:

– Нет.

– Не живет или не знаешь? – упорно шла я к намеченной цели.

– А вам кого надо? – последовал встречный вопрос. – Если Красикова С. А., то это я. Дал в глаз и еще раз дам!..

– Да кто тебе мешает! – рассвирепела Наташка. – Только повремени чуток и ответь на вопрос…

– Видите ли, уважаемый С. А., – опять подключилась я, – нам глубоко по барабану ваше упорное желание дать кому-то в глаз. Нас интересует, живет ли кто в квартире напротив.

На этот раз мыслительный процесс у подростка занял меньшее время:

– Так вы не из детской комнаты милиции?

– Нет, – ласково утешила его я. – Мы, смею надеяться, вышли из детского возраста. А в милицию вообще не обращались…

– А-а-а. – С. А. оживился. – Мы тут с отцом разъехались, так он как нажрется, приезжает сюда по старой привычке мать бить. Я вчера ему в глаз дал. А он обещал на учет в детскую комнату милиции поставить, козел!

– Козел! – с энтузиазмом подхватила Наташка. – Я бы тоже ему в глаз дала…

– В следующий раз, – осадила я подругу. – Так что насчет соседей?

– Живет там одна. Мы только два месяца назад въехали. А она вроде чуть раньше. У нее муж погиб. До этого с ним жила. Нормальная тетка.

Я торопливо достала фотографию Татьяны и показала подростку:

– Это она? – Свою фигуру я предусмотрительно закрыла указательным пальцем.

Он даже вглядываться не стал, опознал соседку сразу. И также сразу насторожился.

Уловив эту настороженность, я поспешила успокоить мальчишку, сказав, что Ольгу много лет ищет родная сестра. Они близнецы. И вот можно было бы порадоваться за них, но, как назло, не можем застать владелицу квартиры дома. С. А. еще раз задумался:

– Да я ее сам давно уже не видел. Почти полмесяца.

– Как думаешь, может, остальные соседи что подскажут?

– Вряд ли. В другой квартире ваще площадь азеры снимают. Их всю дорогу дома нет. Тут участковый приходил, они заперлись и не открыли.

На верхнем этаже с нами разговаривать не захотели. Отделались стандартной фразой: «Ничего не знаем и знать не хотим».

Спустились на этаж вниз. Пожилой мужчина с крупными чертами лица недоуменно посмотрел на нас и заявил, что подробности чужой жизни его не интересуют. На наше счастье, они интересовали его жену. До такой степени, что она пригласила нас в квартиру. «Хрущевка улучшенной планировки», – подумалось мне. Но если дешевые «хрущобы» призваны были спешно решить вопрос выселения нашего народа из подвалов, полуподвалов и бараков, что служило до поры до времени хоть каким-то оправданием этому бредовому проекту, то квартиры в девятиэтажках являлись прямым издевательством над этим самым народом. Ну чем, скажите на милость, отличается двухкомнатная распашонка от двухкомнатной хрущевки, в которой одна из комнат проходная?

Любознательная хозяйка сначала выяснила, по какому поводу мы интересуемся квартирой Анастасии Владимировны. Удовлетворив ее любопытство тем, что у нее через много лет нашлись родственники, потерянные во время войны, мы приступили к расспросам. Результат был ошеломляющий: Анастасия Владимировна оказалась гордячкой и отличалась заносчивостью. Жила вместе с дочерью Татьяной и матерью. В связях, порочащих ее женское достоинство, замечена не была. Ни с кем в доме не дружила, в гости ни к кому не ходила, к себе тоже не приглашала. Антонина Витольдовна, как звали нашу собеседницу, пыталась было завязать дружеские отношения с соседкой, не раз приглашала ее посидеть у дома на лавочке – всегда ведь есть что и кого обсудить – и постоянно натыкалась на вежливый, но решительный отказ. Правда, Анастасия Владимировна много работала – поздно приходила, рано уходила и даже домой брала работу. Ее мать – Елизавета Семеновна, царствие ей небесное, была женщиной более общительной и жаловалась, что Настенька себя совсем не жалеет. Девочка у них росла добрая, вежливая такая, но вот выросла… Нет, сначала-то ничего была. Замуж вышла и вместе с мужем частенько жила у матери. Елизавета Семеновна к тому времени уже умерла. Анастасия очень тяжело переживала ее смерть. Одна радость – дочка Татьяна. Да только много мы, матери, взрослым детям-то нужны? Виду, что ей плохо, Анастасия, конечно, не показывала. Похудела, потускнела, но никому не жаловалась. Собиралась через год пойти на пенсию и уехать в деревню. Не дожила. А как радовалась, что скоро все переменится. Танька спохватилась, да поздно было. Но что правда, то правда – по матери убивалась. Даже жить в свободной квартире не стала. А когда заезжала, выходила очень заплаканная. Долго жилплощадь пустовала – нет бы сдать кому. А потом вдруг объявилась. Одна. Без мужа. Бросил ее, наверное, а может, сама ушла. Ни с кем из прежних жильцов не здоровалась и не задерживалась. Вроде как не узнавала. Понятное дело – вдруг спросят, где муж? Стыдно признаться, что одна осталась. А чего ж тут стыдиться-то? Катерина, что ниже этажом живет, тоже ушла от мужа. И года не прошло, как разбогатела, – деньги стало некому пропивать. Мебель купила… А Татьяна и жила как-то странно. Квартиру от мебели освободила, а новую не приобрела. Только стол, табуретки и диван. Ну да, наверное, гарнитур хотела купить, а может, и с мужем думала помириться. Не помирилась. С другим сошлась. Видела его, когда этот господин к Татьяне в дверь звонил. Хорошо одетый, с букетом. И целых два пакета набитых с собой припер. Антонина Витольдовна спросила: что ж ты, мол, Танечка, со своим новым молодым человеком не познакомишь? А она так покосилась недовольно и говорит, что она не Танечка, а Ольга. Вместе с мужем и имя сменила. Пришлось ей так прямо и сказать – имя менять нельзя. С ним каждому своя судьба определена. В последний раз соседка ее видела с полмесяца назад. Может, больше. Про мужа спрашивать неудобно, так про свекра со свекровью спросила. Вроде как про здоровье. Она ничего не сказала, но призадумалась. Вот и сейчас ее нету.