Люби меня всю ночь - Нэн Райан

Однако от Джолли не ускользнуло, что Курт Нортвей и Хелен Кортни ведут себя как вежливые незнакомцы. В присутствии его и Чарли они старались быть любезными, но их по-прежнему разделяла пропасть.

Они сознательно избегали общения, держались друг от друга подальше. Даже сидели на почтительном расстоянии. Хелен устроилась в своем любимом кресле-качалке в углу веранды, Курт расположился на ступеньках крыльца.

Все это Джолли заметил, но промолчал.

Джолли Граббс умел обращаться не только с малышами. Он неплохо разбирался и в сложных взаимоотношениях взрослых людей. Он не пытался свести Курта и Хелен ближе. Если они предпочитают соблюдать дистанцию, это их дело, а не его.

К тому же вряд ли ему удастся убедить их, что жить прошлым и цепляться за застарелую ненависть – пустая трата времени. Это они должны понять сами.

В конце концов, оба они умные, отзывчивые и порядочные люди. А также молодые, здоровые и красивые. И, несомненно, одинокие.

В Спэниш-Форт пришло лето.

Знойные дни сменялись душными ночами. Уже на рассвете было нечем дышать, а к полудню все восточное побережье изнемогало под палящими лучами солнца.

Во второй половине дня, когда солнце начинало клониться к закату, небо часто темнело, сверкали молнии, от оглушительных раскатов грома дребезжали окна старого дома. Начиналась гроза.

Временами с неба обрушивались яростные струи, хлеставшие землю, барабанившие по покатой крыше дома, поливавшие поросшие мхом развесистые дубы.

Они давали краткую передышку от жары.

Потом снова выглядывало солнце, и становилось еще более душно и жарко. Даже дышать было трудно, не говоря уже о том, чтобы работать.

Когда на побережье установилась влажная, изматывающая жара, Хелен обнаружила, что становится все более вспыльчивой и нетерпеливой.

Но не с Чарли.

Не с очаровательным, непоседливым Чарли. Она успела привязаться к белокурому мальчугану, чей смех согревал ей душу.

Свой гнев она обрушивала исключительно на его отца. В последнее время Хелен все чаще срывалась, набрасываясь на смуглого красавца янки. Однако ей ни разу не удалось вывести его из себя, и это становилось невыносимым.

Как бы она ни злилась и какие бы резкие слова ни бросала в его адрес, самообладание Курта Нортвея оставалось незыблемым. Он никогда не повышал голоса, не спорил, никогда не огрызался. Лишь продолжал усердно трудиться, пропалывая, окучивая, прореживая и обрезая – и все это на палящем летнем солнце. Без жалоб, ропота и возмущения.

За исключением того случая, когда она предложила запрячь Рейдера в плуг, Хелен ни разу не видела, чтобы Нортвей проявил свой настоящий темперамент. Это могло означать только одно: его драгоценный гнедой для него важнее всего в жизни, а она для него ничего не значит. Поэтому ее неприкрытая враждебность его ничуть не задевает.

Нельзя сказать, чтобы это ее волновало.

Конечно, нет.

И все же, как Хелен ни старалась, она не могла его понять. Курт оставался для нее загадкой. Он делал все, чтобы ферма процветала. Работал усерднее, чем того требовала необходимость. Он не мог бы делать больше, даже если бы ферма принадлежала ему.

Казалось, ему доставляет удовольствие приводить все в порядок. Он выложил каменной плиткой дорожку, ведущую через передний двор к лестнице, которую он соорудил для спуска к заливу. Позаботился о том, чтобы декоративный кустарник был аккуратно подстрижен, а лужайки не зарастали бурьяном. Превратил заросли самшита вокруг переднего двора в подобие живой изгороди.

Хелен вынуждена была признать, что ее запущенные владения начинают приобретать ухоженный вид, как в старые добрые времена.

Янки всегда был чем-то занят, и Хелен часто отрывалась от собственных дел, чтобы понаблюдать за ним.

Обнаженный до пояса, загорелый, блестящий от пота, он являл собой волнующее зрелище, неизменно привлекавшее ее внимание.

Он был гибким, как пантера, красивым без тени слащавости и буквально излучал мужественность. Хелен влекло к нему. Влекло неудержимо. Смуглый и обольстительный, он был из тех мужчин, которые возбуждают в женщинах грешные мысли вопреки всем доводам рассудка. Ему достаточно было просто появиться, чтобы смутить душевный покой любой из представительниц слабого пола.

Стоило Хелен взглянуть на него, пульс ее учащался, лицо начинало гореть, а в горле пересыхало.

Такая реакция бесила Хелен.

Черт бы побрал этого невозмутимого янки с его тревожащей мужественностью!

Курт вовсе не был так спокоен и невозмутим, как казалось Хелен. С самой первой встречи, когда она сняла с головы шляпу и солнце осветило ее золотистые волосы, он ощутил желание.

С течением времени этот слабый росток набрал силу и расцвел пышным цветом. Курт мужественно боролся с постоянным томлением, но без особого успеха. Хелен Кортни была молода, красива и очень соблазнительна. Он желал ее. Больше, чем она могла себе представить.

Снова и снова повторял он себе, что жаждет вовсе не Хелен Кортни, а то, что она собой олицетворяет. Теплую, щедрую женственность. Гибкое стройное тело. Шелковистое золото волос. Сияющие голубые глаза. Мягкие губы, сулящие блаженство.

Но сколько бы Курт ни уверял себя, что желает не Хелен, а всего лишь женщину, в глубине души он знал, что это неправда. Великолепная Ясмин Парнелл дерзко предложила ему себя. Пожелай он, мог бы в тот же вечер отправиться к ней, и Ясмин охотно приняла бы его в своей постели.

Однако Курт не пожелал ее.

Он знавал множество женщин, подобных Ясмин Парнелл, когда был очень молод, наивен и безрассуден. Среди них были скучающие замужние дамочки, избалованные и богатые, одинокие женщины, не желающие обременять себя узами брака. С ними он познал искусство любви. Они научили его, как доставить женщине удовольствие, показали наиболее чувствительные точки, которые нужно трогать, ласкать, целовать. И объяснили, как это делать. Курт оказался способным учеником и хорошо усвоил преподанные ему уроки.

Но за все эти годы, имея дело с весьма искушенными женщинами, он ни разу не испытал такого сладкого томления, которое пробудилось в нем при первом же взгляде на прелестную и совершенно невинную Гейл Уитни. Доверчивую юную девушку, которая стала его женой.

И вот теперь он испытывал ту же сладкую муку и то же жгучее желание. Курта сводила с ума прекрасная и добродетельная Хелен Кортни. Он думал о ней днем, занимаясь хозяйственными делами, думал ночью, лежа в жаркой темноте рядом со спящим сыном. Ее восхитительный образ, витавший перед его мысленным взором, возбуждал Курта. Он хотел заняться с ней любовью. Всеми возможными способами. Потрясти ее, восхитить, доставить наслаждение. Вознестись вместе с ней к вершине блаженства, глядя в ее голубые глаза.