Эльнара. Дочь лекаря - Кора Бек

– Запомни, Эльнара, только глупые женщины цепляются за драгоценности и наряды, радуясь их блеску и обилию, теряя на их приобретение уйму денег и времени, и наивно полагая, что подобная мишура способна привлечь к ним мужчину. Не в этом счастье! Умная женщина держится за мужчину. Она знает, что мужчине, как бы важен, внешне холоден или даже стар он ни был, от неё нужна в первую очередь любовь и ласка, и делает всё для того, чтобы он остался ею доволен, а уж любящий и сполна удовлетворённый мужчина сделает всё, чтобы любимая им женщина была счастлива.

– Что-то это всё напоминает мне какую-то купеческую сделку, – пробормотала Эли, укутываясь в лёгкое покрывало.

– Ты сама знаешь, дорогая, что Коран позволяет мужчинам иметь до четырёх жён, если они в состоянии их содержать, – мягко заметила Шакира. – И многие богатые мужчины на Востоке имеют по несколько жён, да ещё и гарем в придачу, количество наложниц в котором по мере старения его хозяина, как правило, только увеличивается. А между тем, каждая из нас в душе мечтает о том, чтобы быть если уж не единственной женой у своего супруга, то обязательно самой любимой, которую он навещал бы ночами чаще, чем остальных жён, дарил подарки, баловал и лелеял, словно дитя, но далеко не все догадываются о том, как этого можно добиться.

– А как этого можно добиться? – кокетливо улыбнулась заинтересованная Эльнара.

– Знаешь, если самого заядлого сладкоежку изо дня в день кормить сладостями и только сладостями, – издалека начала Шакира, – то рано или поздно настанет день, когда он их просто-напросто возненавидит. Примерно также обстоит дело и с мужчинами. Они нуждаются в разнообразии, и это наша, я имею в виду – женская, большая головная боль. Вместе с тем, истинно благородному мужу далеко не безразлично, кого он одаривает своим семенем, а посему у нас появляется возможность избежать той самой боли.

– Я хочу сказать, что женщина, стремящаяся стать для своего мужа единственной и желанной, всегда должна быть разной. В одну ночь – томной и нежной райской гурией; в другую – снедаемой внутренним жаром, страстной и ненасытной распутницей; в третью – ползающей у ног своего господина, ловящей малейшее движение его бровей, покорной жалкой рабыней; в четвёртую – вольной дочерью великих степей, дерзкой, гордой наездницей, умеющей правильно обращаться с горячим скакуном; в пятую – дразнящей воображение, способной в любой миг исчезнуть, загадочной сказочной пери; в шестую – виновато скулящей, дрожащей от нетерпения похотливой сукой; в седьмую – завезённой из далёких неведомых земель прекрасной пленницей, понимающей только один язык – язык любви. И вот тогда получится, что жаждущий любовных утех мужчина каждую ночь сможет иметь дело с разными и безумно-желанными для него женщинами, но его благородное живительное семя всегда будет попадать в одно надёжное чистое лоно.

– Ты толкаешь меня на путь притворства! – нарочито возмутилась Эли, пытаясь скрыть смущение, охватившее её при мысленном лицезрении картинок, что после искушающих речей подруги, живо нарисовало ей её богатое пылкое воображение.

– Ничего подобного! Притворство всегда губительно для любви! – горячо возразила Шакира. – Просто истинная женщина должна уметь отдаваться мужчине с такой страстью, словно каждая ночь для них – последняя в их любовных отношениях. Ведь что такое женщина? Слабое и чувствительное существо, созданное Всевышним для удовлетворения плотских потребностей мужчины. И если какой-либо достойный муж обратил на тебя своё благосклонное внимание, выбрал тебя из нашего пёстрого и весьма многочисленного племени, ты должна сполна оправдать это доверие, Эльнара, дабы холод одиночества или печаль разлуки обошли тебя стороной!

– Любви нужно учиться, и это увлекательное обучение следует начинать с познания тайн и желаний собственного тела, при помощи рук, этой милой игрушки в виде фаллоса и, конечно же, воображения. Женщина, лишённая воображения, подобна воину, собравшемуся в поход без соответствующего снаряжения. Да, есть такие глупые курицы, умеющие с упоением мечтать лишь о новых нарядах да драгоценностях, а в постели не способные вызвать желание даже у узника глубокого зиндана, на протяжении многих лет не прикасавшегося к женскому телу, ну да не о них речь. Я знаю, милая, что ты – другая!

– Возьми с собой эту игрушку, Эльнара. Ночами, когда на дворе будет идти густой снег или проливной дождь, когда настырный ветер будет биться о твоё окно, навевая беспросветную тоску и глубокое уныние, она поможет тебе отвлечься, согреет твоё тело, а душе позволит помечтать о любви, в которой ты так сильно нуждаешься. Я смотрю, в последнее время ты что-то неважно выглядишь, дорогая: ходишь бледная, словно бы чем-то озабоченная, под глазами тёмные круги залегли. Думаю, всё дело в том, что ты просто повзрослела, не так ли?

Шакира попала в точку. От самой себя в часы бодрствования девушка старательно отгоняла мысли, вынуждавшие по ночам скручиваться её маленькое изящное тело в жаркий клубок, отчаянно мечущийся на широком низком ложе. А уж после посещений купальни, приёма бальзама и массажа, искушающих речей старшей подруги, после горячих игр то с фаллосом, то с бутылкой, в результате коих она лишилась девственности, Эльнара и подавно не находила себе места, терзаемая желаниями, недопустимыми для молодой незамужней девушки. Её ясный разум восставал против подобного положения вещей, а невинное тело, в которое словно бы вселился какой-то дьявол, испытывало самую настоящую боль от неудовлетворённости.

Между тем, зимние морозы незаметно сменились весенней оттепелью, и, хотя снег ещё не сошел с большей части земли, в воздухе уже ощущался головокружительный и непередаваемо – чувственный аромат весны, будоража кровь невнятными надеждами и смутными мечтаниями. С волнением и замиранием сердца ждала Эльнара с каждым днём приближающегося праздника Наурыз, дабы осуществить давно лелеемый замысел, от которого зависела вся её дальнейшая жизнь, тем паче, что в последнее время стражники ей так сильно не докучали, и Эли даже дозволялось выходить во двор.

В один из погожих дней Эльнара собралась погулять в саду. Когда она одевалась, к ней зашла Шакира и, рассматривая вместе с ней её гардероб, почему-то вдруг настойчиво попросила девушку одеть голубое платье, некогда принадлежавшее её покойной матери, а к нему – жемчужное ожерелье.

– Ты просто не представляешь, милая, как ты в этом наряде необыкновенно хороша! – восхитилась подруга, протягивая Эли чашу с бальзамом.

– Прости, Шакира, но я не хочу больше пить этот напиток! Во-первых, я уже вполне здорова, а, во-вторых, после этого бальзама я всегда чувствую себя какой-то слабой, безвольной, в общем, как будто бы я – это не я, – попыталась отказаться Эльнара.

– Дорогая, тебе ли, дочери лекаря, не знать, что бальзамы обладают чудодейственной силой, способной поставить на ноги самого тяжелобольного человека? Конечно, я не могу навязывать тебе свою помощь, если ты не хочешь её принимать, но сегодня на улице такая сырость, что я очень беспокоюсь за твоё здоровье! Выпей, родная, эту чашу, и больше я не буду предлагать тебе целительных напитков, раз это тебе не нужно. Но сейчас будь добра, уважь мой труд!