Наказать беспредельщиков - Алексей Наст

— Вы что-то сказали? Нет? Продолжим. Итак, ваш супруг изготовлял поддельную минералку, а вы у нас, стало быть, подельница, соучастница преступного бизнеса.

— Ложь! — резко дернулась Стеклова. — Он не мог меня оговорить!

— Правильно. Он сказал, что вы ничего не знали о его незаконном промысле. Он даже объяснил ваше присутствие на старом кирпичном заводе — вы узнали о его бизнесе, приехали, увидели все на месте и, устроив скандал, потребовали, чтобы он прекратил незаконную деятельность. Так это было?

Стеклова молчала.

— Будем считать, что так, ибо молчание — знак согласия. Хотя между нами, девочками, скажу вам — ни секунды не верила в эту чушь. Вы были подельницей своего супруга, вы знали, как он добывал хлеб с маслом, и помогали ему во всем. Видите, я не злая, я не хочу, образно выражаясь, вашей крови. Раз муж утверждает, что вы непричастны, значит — ни при чем. Но есть вторая причина нашей с вами милой беседы в этом уютном кабинете. В тот злополучный день, когда вы распекали преступного супруга, уговаривали «завязать», на цех налетели боевики Оргункова, известного в миру под псевдонимом Голубая Молния… Знаете такого? Нет? Странно. Минералку они забрали (сколько там было тысяч бутылок?), мужа вашего злодеи унизили (не будем говорить как), а вас, ни к чему не причастную, изнасиловали… многократно.

Стеклова закусила губу и молчала. Крепкая бабенка. Ее, если потренировать, можно забрасывать в кавказскую глубинку, где никак не уймутся сепаратисты и моджахеды, пусть бы осуществляла подрывную работу в бандформированиях.

Ася хмыкнула. Мысли в голове какие-то посторонние.

— Вернувшись домой, Елена Станиславовна, подавать заявление в полицию об изнасиловании вы не захотели, уехали к родителям, на природу, так сказать. Конечно, ваше право. Это мы тут думаем все (и муж ваш так написал), что вас изнасиловали, а вы, может, восприняли все по-другому — было много-много грубой любви. Что ж тут плохого? Многим нравится.

— Прекратите!

— От родителей вы успели сбежать…

— Не трогайте родителей! — истерично закричала Стеклова.

— Остыньте. Выпейте воды. — Ася демонстративно взялась за графин с водой, плеснула в стакан.

— Это гадко, эти ваши приемчики! — агрессивно огрызнулась Стеклова.

Ася резко ударила ладонью по столу — Стеклова вздрогнула.

— Приемчики мои тебе не нравятся? Дрянь! Сбежала, а из-за твоего малодушия твоих родителей замочили. Если бы ты сразу после налета сделала заявление, сдала бы нам тех гадов, твои старики были бы живы! Приемчики не нравятся. Слово-то придумала какое! А мне не нравится, что того козла, который отодрал тебя и твоего мужа, в ту же ночь убили жестоко! Суроков Павел был убит и подвешен к потолку в вашем цехе. Знаешь, почему следствие считает виновным в его смерти твоего муженька и тебя вместе с ним? В задницу ему воткнули дрын. Мстили за унижение… Второй труп тоже нашли на старом кирпичном заводе. Муж тогда твой уже у нас сидел, и есть предположение, что второго насильника — Степу Хорька — убила ты. Да, да… Чтобы выгородить мужа. Напоила снотворным и, уже беспомощного, задавила. Подвесить к потолку сил, естественно, не хватило — бросила так.

Стеклова восприняла обвинение в убийстве спокойно.

— Что скажете, Стеклова?

— Ни первого, ни второго ни я, ни мой муж не убивали.

Ася вздохнула устало:

— Я тоже так думаю. Стеклова изумилась.

— Скажите, Лена, какого рожна вы вернулись в город и пытались выйти на контакт с Оргунковым — мы за вами следили какое-то время. Кто за вами стоит?

Стеклова нахохлилась, как больная курица.

— Понятно, — сделала вывод Ася. — Вопрос преждевременный. Не получается у нас приятного, непринужденного общения. Вам надо отдохнуть. Для этих целей у нас есть специальные помещения, называются камеры. Я вас помещу к уголовницам-рецидивисткам. Просьба ночью не стучать в дверь камеры и не требовать встречи со мной. Ночью я сплю и все равно не приеду, а вам будет хуже — рецидивистки, когда гневаются, бьют страшно.

Стеклова не отозвалась.

Ася встала из-за стола, отомкнула дверь, вернулась к столу, нажала кнопку вызова дежурного конвоира. Когда он пришел, кивнула на Стеклову:

— В камеру. Кроме меня, никого к ней не пускать.

Дежурный пропустил Стеклову в коридор. Ася шепнула ему:

— Помести к спокойным, чтобы не обижали.

Оставшись одна, она нервно забарабанила по столу, взялась за трубку телефона, по внутренней связи связалась с Коростылевым:

— Колян, как там боевики?

— Молчат. Опытные волки.

— Ну, они как-то должны объяснить, почему они жили вместе со Стекловой, по городу с ней ездили…

— Приехали они поездом из Уголь-Кузнецка на заработки.

— На гастроли?

— Мол, подрядиться на стройку.

— Ясно. У нас тут строительный бум обозначился, пятьсот стоэтажек строится. Очень интересно. Ладно, что дальше?

— Встретили Стеклову уже здесь. Она помогла им снять квартиру и попросила немного поохранять ее.

— Квартиру?

— Стеклову! Ася, я серьезно рассказываю, а ты шутишь.

— Лабуду ты всякую говоришь.

— Говорю, что мне эти товарищи поведали чистосердечно.

— Плохо. Они должны были, как ты выражаешься, «объяснить» совсем другое. Итак, от какой опасности они должны были охранять Стеклову?

— Стеклова им не объяснила.

— Поразительная беспечность у этих приезжих. Не задумываясь, ввязались в историю с плохим концом. Глупо все это. Крути их дальше, Коля, так крути, чтобы правда из них сама собой полезла, без остановки: кто, откуда, чьи они люди, какие цели преследует их экспедиция в наши края? Понял?

Коростылев не отозвался на ее тираду. Ася опустила трубку на рычаги старого аппарата — еще с советских времен остался. Работяга. Раритет!

Ей было ясно, что, как бы Коростылев ни старался, приставленные к Стекловой архары никого не выдадут: ни Стеклову, ни своего хозяина, ни Оргункова…

Миша наполнялся силой и здоровьем. После визита Аси остаток дня он провел в одиночестве. Врач дважды осматривал его, ободряюще хлопал по плечу, потом медсестра вкалывала очередную дозу лекарств. Такими темпами его поставят на ноги очень скоро. Ася приходила, ни о чем не расспросила как следует. А он ведь мог рассказать о планировавшейся встрече Молнии и Эскимоса и о работе ФСБ… Странно все, скомкано.

Дверь приоткрылась. Вошел улыбающийся бодряк Митрошин. Миша нахмурился — вот кто его как следует «расспросит». Но тут следом за главным полицейским боссом в накинутом на плечи белом халате, с пакетом зеленого винограда и пушистых персиков, в палату вошел агент ФСБ Петр Загин — тот самый ловкий проныра, пробравшийся в его «тойоту».