И имя мне - легион - Владимир Мясоедов

«Я только за! — согласился я с пенсионером. — И не волнуйтесь вы так. Если что, метлой обеспечу».

Старый охотник действительно почти все время дрейфовал вокруг моего вигвама, или, как я его называл, фигвама. Данный тип жилища оказался единственно возможным объектом, который в реальности амулета мог долго существовать на минимальной подпитке. Брались лоскутки энергии и цеплялись друг к другу. Получившееся полотнище для жесткости формы укреплялось парой-тройкой созданных перекладин. Энергия в своем естественном виде, из которой на девяносто девять процентов и состояла конструкция, практически не растворялась в тумане. Единственной угрозой для нее был вандал, желающий отхватить себе пару лоскутков. Кражи, увы, начались, как только появился первый вигвам. Воров били, выкачивая из них украденное. Помогало плохо, так как первым делом после того, как приходили в себя, они снова шли на промысел. Состояние легкого опьянения, возникающее при передозировке энергией, притягивало некоторых типов как магнит. Слава богу, что среди всех душ таких нашлось только четверо: уголовник, пара работяг и, как ни странно, бывшая учительница русского языка. Им дали презрительную кличку сталкеры, за манеру тайком подкрадываться к жилищам, делать свое черное дело и рвать с хабаром подальше.

Жаль только, что, игнорируя полтора десятка вигвамов, триумвират не соглашался развоплотить свои жилые постройки, которые продолжали потреблять подозрительно много энергии. Я, конечно, не великий знаток рунной магии, максимум футарк по памяти нарисую, но вроде бы руны должны пользоваться силами внешней среды, а не ресурсами заклинателя. Попытки поговорить с магом-программистом успехом не увенчались, он постоянно был якобы очень-очень занят отладкой телецентра, к тому же поблизости все время крутился кто-нибудь из прихлебателей властей предержащих, немедленно вызывавший парня на очередное совещание, едва с ним удавалось завязать беседу. Подхода после шестого меня вообще к нему допускать перестали, заявив, что отвлекаю ценного работника от важных дел, и пригрозив оштрафовать. Намек понял. Подозрительность удвоил, став готовым к активным действиям по защите себя любимого в любое время суток и выдав старому охотнику местоположение тайника. А то мало ли, вдруг сам открыть его не успею, будучи сцапанным вдали от родного вигвама, а так, может, сумеют отбить, если что.

Фигвамистость, то есть устойчивость к попыткам разграбления моего жилища, состояла в том, что оно, во-первых, никогда не пустовало, я договорился с энерговампиром Стасом о кооперации, а во-вторых, имело окна на все стороны, что обрекало на провал возможность незаметно отщипнуть пару-тройку лоскутков, из которых состояли стены.

Время шло. Сардас по итогам коллегиального управления приобретал все более и более неряшливый вид, а бурление в обществе, которое прокатили с предвыборными обещаниями, нарастало. Сталкеры совершили первую акцию грабежа, выбрав жертвой второго и последнего пенсионера внутри амулета. Полковник пообещал, что если это повторится, то виновных он будет наказывать вплоть до высшей меры: заключением в клетку с последующим окаменением. Преступники устрашились и вернулись к обычной практике мелкого воровства. Но ситуация в амулете накалялась и накалялась столь неуклонно, как нарастает давление в паровом котле, когда для пара нет выхода. Недалек был тот день, когда крышка существующего порядка должна была слететь. И она слетела.

Первой жертвой беспорядков стал Игорь. Те, кто при жизни паразитировал на чужой энергии, сохранили повышенный аппетит к ней и после смерти. Станислав, к примеру, почти половину времени проводил в стазисе из-за того, что выделенной ему доли на удовлетворение потребностей просто не хватало. У клыкастика дела обстояли хуже. В сутки он умудрялся бодрствовать два-три часа после того, как к его замершему в неподвижности силуэту приносили пайку, а потом снова отключался. Не самый радостный способ существования, но тем не менее должен признать, что кровосос ни разу не был замечен в краже хотя бы одного лоскутка с вигвамов. То ли был таким порядочным, то ли просто боялся разозлить общественность, которая и так на него косилась. В один не очень прекрасный день, когда я, чертыхаясь, пытался нарисовать на фантомной стене своего жилища пейзаж, напоминавший уже подзабытый вид из окна родной квартиры, «с улицы» донеслись крики. Кричала Зоя:

«Вы что натворили, уроды?! Зачем?! Совсем, что ли, крыша поехала?!»

«Что случилось?» — Я откинул в сторону полог фигвама и вышел наружу.

«Они говорят, что Игоря в клетку затолкали!» — кивнула девушка на пару удаляющихся в сторону беседки силуэтов.

«Так, он окаменел?» — быстро переспросил я, надеясь, что еще можно успеть. Ежу было понятно, что единичная расправа — это начало чего-то большого. Причем, учитывая опыт земной жизни, с вероятностью в девяносто процентов можно было сказать, что это попытка триумвирата сосредоточить в своих руках власть, начав устранение потенциально опасных конкурентов. А вампир был опасен. В те несколько раз, когда он выбирался в тело Сардаса, полуэльф превращался если и не в настоящего кровососа, так во что-то похожее. Во всяком случае, солнечный свет больно обжигал, глаза светились, а примитивная трансформация тела, то есть выдвижение клыков и когтей, шли на ура. Да так на ура, что Игорю пришлось бежать обратно в глубины амулета, потому что вместе с клыками и когтями появилась и вампирская жажда. К счастью, как только он покинул материальное тело, она исчезла. Но тем не менее сразу пять или шесть душ заинтересовались феноменом. Ночные кровопийцы благодаря кинематографу стали весьма популярны среди кормовой базы, поэтому не было ничего удивительного в том, что появились желающие проверить, не высосет ли Игорь из жертвы энергию. К тому же соблазн вечной жизни велик, наверняка многие втихаря надеялись, что после освобождения и соответственно оживления смогут уговорить бывшего сокамерника на небольшой дружественный укус с переливанием крови. Каюсь, я тоже рассматривал такую возможность, правда, только как альтернативу основному плану. Подумав, я решил, что после освобождения из амулета лучше всего мне бы подошло в единоличное пользование тело чистокровного эльфа. Не хочу уходить тропой мертвых, я и не пожил толком, так что раз естественный носитель уничтожен, пересядем на чужую машину, выкинув предварительно хозяина и надежно прикопав его астральный труп. Причем желательно, чтобы хозяин был перворожденным. А что? Живут они долго, склонность к магии вообще и к целительству в частности их раса имеет, а некоторое несоответствие в поведении, неминуемое после захвата чужого тела, легко можно списать на полную амнезию, приобретенную вследствие удара по голове тяжелым тупым предметом. Благо любителей произвести подобный тюнинг головы с последующим взиманием платы за услуги в виде содержимого кошелька на дорогах хватает, и история больших подозрений не вызовет.

Из собственноручно пойманной в реке рыбы вампир энергии не высосал, но из купленной на рынке живой свиньи, видимо, добыл пару лоскутков, так как его силуэт после заглатывания содержащейся в несчастной хрюшке крови одномоментно стал в несколько раз более четким. Как втихую поговаривали сталкеры, неизвестным путем узнающие все сплетни, триумвират предложил ему перейти на более калорийную пищу, так как поросята оказались текущему бюджету не по карману. Клыкастик ушел в отказ. Жрать людей, ну или любых других гуманоидов, он считал неэтичным, а в пространстве амулета стимула, что толкал киношных упырей на первое убийство, не было.