Исповедь на краю - Евгения Михайлова

Кармелло и Мария вежливо пригубили кофе, отказались от печенья и застыли, тревожно глядя на дверь. В это время Нонна Павловна с Диной наводили красоту на Аню-Арину. Поправляли новое платьице, завязывали бант на темном завитке.

– Там мама? – требовательно спросила девочка у няни.

– Не знаю, детка. Посмотрим. Мамку-то сразу узнаешь.

Нонна Павловна взяла девочку на руки и торжественно понесла в кабинет. Дина обогнала их, чтобы уловить первое впечатление, первый миг, когда супруги увидят ребенка, которого собираются удочерить. Она протиснулась в кабинет, тихонько поздоровалась. И тут внесли и поставили на пол Арину. Три пары черных, очень похожих глаз расширились потрясенно. Мария и Кармелло встали. Арина повернулась к няне. «Это мама?» – она указала пальчиком на Марию. Итальянская миллионерша рванулась вперед и упала перед ребенком на колени.

* * *

– Ну, что с той Соколовой, – неторопливо говорил участковый районного УВД, куда Сергей приехал узнать о ситуации с ребенком, найденным в заброшенной квартире. – Соколова-мать – безработная, на что содержит сына, неизвестно, говорит, родители помогают. Это вряд ли. Они сами живут на пенсию по инвалидности, которая наступила вследствие злоупотребления спиртным.

– Ну, так содержать ребенка, как эта Соколова, можно и на пенсию.

– Это конечно. Ребенок, Максим, истощен, неухожен, как сказали врачи. И дело не только в том, что его бросили одного. Им не занимались. Но, ты же понимаешь, этого мало для того, чтобы лишить мать родительских прав.

– А что с подружкой, которой она якобы оставила младенца?

– Нашли мы эту подружку. Говорит, что врет Люська, может, кому другому оставляла, только не ей.

– А Соколова?

– А она говорит, что врет подружка. Вот такая ерунда.

– Когда мальчишку выписывают?

– Завтра-послезавтра. Ну, могут еще пару дней подержать, если попросим. Но что нам это даст?

– Вася, ты наш план помнишь?

– Может, не надо? Мало ли что.

– Надо, Вася, надо.

* * *

Наташа бесшумно встала с жесткого ободранного дивана и набросила на себя рубашку Андрея, которая валялась на полу. Она только сейчас заметила, в какой запущенной дыре они провели ночь. Встретив ее у подъезда, Андрей сказал, что у него ключ от квартиры приятеля. Да. Квартирой это можно назвать только от большой душевной щедрости. Она, осторожно ступая босыми ногами по грязному полу, вошла на кухню. Поискала взглядом на единственной полке пачку чая или банку кофе, но не нашла. Приоткрыла холодильник и тут же отшатнулась, взглянув на остатки того, что когда-то было пищей. Наташа потянула носом. Запах исходил из раковины, где в жутковатом беспорядке была свалена грязная посуда. Видимо, давно. Наташа прошла в ванную и, стараясь не смотреть по сторонам, открыла кран с холодной водой. Попила из ладошек, умылась, сжала лицо руками. Что она делает? Чем это закончится? Что думает Джон? За все время пребывания в Москве она ни разу к нему не приехала и не пригласила к себе домой. Мама смотрит на нее, как на сумасшедшую. Дашка прямо формулирует:

– Не, у тебя крыша точно поехала.

Видимо, это так. Наташа пробралась обратно к дивану и остановилась, глядя на Андрея. Он спал, обнаженный, во всей красоте молодого бога. Сильные мускулистые руки, тонкая талия, плоский живот с золотистым пушком. Наташе вновь захотелось провести ладонью по гладкой смуглой коже, вдохнуть теплый, родной запах.

– Иди сюда быстрее. – Андрей открыл прекрасные темно-голубые глаза, потянул ее за руки, и она самозабвенно прижалась к нему всем телом – изящным телом супермодели.

В такси Дина пыталась думать о делах, но никак не могла переключиться. Она продолжала видеть двух взрослых и ребенка, которые, похоже, были рождены для того, чтобы встретиться. Как плакала эта итальянка, когда ей объяснили, что она пока не может забрать девочку. Как сжалась и нахмурилась Аня-Арина, узнавшая в свои два года вкус горьких разочарований. Как страдал этот милый толстяк. Когда он взял в свою большую ладонь ручку девочки, его глаза стали детскими, беспомощными и виноватыми. Если ничего не случится, все будет хорошо. Дину утомляла собственная недоверчивость: «если ничего не случится…» Ну почему должно что-то произойти? Почему плохое? Ох. Потому что так часто бывает.

Можно было не спешить. Топик остался на «Соколе» с Анной Ивановной. И Дина попросила водителя остановиться у автостоянки, где работал Олег Федоров. Она расплачивалась, когда из ворот выехал темно-зеленый «Рено». За рулем сидела молодая блондинка, а рядом с ней Олег.

– Я не выхожу, – быстро сказала Дина. – Пожалуйста, за той машиной.

– Чокнутые создания эти женщины, – вздохнул, ни к кому не обращаясь, шофер. – Как будто мужиков мало. Вцепятся в какого-то хмыря болотного и поделить его не могут.

Несмотря на скептицизм, за «Рено» он пристроился вполне профессионально. Так они доехали до дома на улице «Правды». Здесь Дина расплатилась, отпустила такси, а сама растерянно оглядела пустынный двор. Что делать дальше?

* * *

В мягком свете прихожей Сандра сразу увидела, как изменился Олег: глаза впали, от носа к губам залегли глубокие морщины, углы губ опущены, виски седые. Старик. Она сбросила на пол шубку своим коронным движением и соблазнительно выгнула бедро, зажигая в нем огонь. Но, похоже, дрова совсем отсырели. Олег смотрел устало, безразлично, отстраненно. Ладно. Сглотнем. Сандра кивнула ему на вешалку:

– Раздевайся. Выпить, поесть хочешь?

– Мне все равно.

Сандра прошла на кухню, а Олег замешкался в недоумении: ему показалось, что в ее быстром взгляде мелькнула злоба. Он побрел в гостиную, опустился в кресло. Олег обрадовался, увидев Сандру у ворот. Это решало проблему, куда себя деть. Невыносимо тяжело таскать постоянно ноющую душу и не знать, в каком месте и в какое время она может успокоиться. Он подумал, Сандра – то, что сейчас нужно. Только с ней можно сразу бездумно провалиться в горячий омут. Спрятаться от себя. Забыться. Но в этой красивой гостиной Олег почему-то уже не думал, что это хорошая идея. Ему расхотелось проваливаться в омут. Возможно, ему расхотелось это делать именно с Сандрой. Он смотрел, как она идет к нему своей расхлябанной походкой «от бедра», как заносчиво вздернут ее подбородок, как уверенно, по-мужски разливает она по стаканам виски. Ее узкое лицо непроницаемо, словно маска, в плотно сжатых тонких губах – вызов, в странных неморгающих глазах… Что в них, в этих глазах? Уж точно не любовь. Презрение? Разочарование? Бесстыдные тайны?

Олег пересел к Сандре на диван, вынул из ее руки стакан и поставил на стол. Она смотрела ему в глаза и не шевелилась. Он притянул ее к себе, прижался лицом к маленькой груди. Ее ладони легли ему на затылок, она выгнула спину. Потом легонько отстранила его, встала коленями на диван и высоко задрала короткую юбку. Под ней были пояс с резинками и чулки. Больше ничего. Олег тоже встал на колени, только на пол. Сильным движением раздвинул ее ноги, прижался губами, зубами к горячей открывшейся плоти. Вот он, сладкий омут. Олег застонал, забормотал что-то бессвязное. Сандра расслышала только одно слово: «Верочка».