Судьба уральского изумруда - Алина Егорова

верила, что может нравиться такой, какой была: плотной, с пухлыми щеками и толстыми ногами, вечно скрытыми под длинными юбками. У нее даже пальцы были толстые. Как можно полюбить толстуху, когда вокруг столько тростинок – длинноногих, с тонкими шеями, легких и звенящих, таких прекрасных в своих летящих платьях и обтягивающих джинсах. На таких девушек что ни надень, им все пойдет, не то что ей. Алевтине всегда приходилось долго подбирать одежду, чтобы тут не выпирало, там не подчеркивало и не собиралось гармошкой. И нужного размера в магазинах обычно все было некрасивое, тусклых расцветок и унылых фасонов. Единственное, что ей у себя нравилось, были волосы: густые, немного вьющиеся, роскошного пшеничного оттенка. Она с удовольствием ухаживала за волосами и носила их распущенными. Увы, одна прекрасная прическа положения не спасала – образ в целом выглядел не очень.

Алевтина ненавидела фотографироваться, поэтому фото у нее было очень мало. Сейчас, с высоты прожитых лет, на найденной у Бориса фотографии Алевтина себе нравилась. Это была она и в то же время какая-то другая девушка – такая молодая и далекая.

Пожалуй, Боря действительно ее любил. Дура была, что тогда не поверила его робким признаниям, насмешливо отказала. За тем нарочно громким смехом скрывались огромная неуверенность в себе, стеснительность и неумение себя вести. У нее никогда ни с кем не было романтических отношений, она не умела кокетничать и флиртовать, за ручку с мальчиком и то никогда не держалась. И тут Борька решил ее огорошить. Он и раньше на нее как-то по-особенному смотрел и даже на первом курсе пригласил на танец, когда она вместе со всей группой сдуру пошла в клуб отмечать день студента. Сдуру – потому что весь вечер в одиночестве цедила через соломинку сок, а другие девчонки пользовались успехом. Но одно дело смотреть и танцевать, и совсем другое – вот так вот вывалить свои чувства. Что ей тогда было делать с его признаниями? Надо было что-то сказать, как-то реагировать. Всей группой они стояли на крыльце института после защиты дипломов в ожидании результатов. Расслабленные, веселые и повзрослевшие. Это был последний день, когда они собрались все вместе. Учеба закончена, дальше каждый сам по себе. Боря подошел к ней вплотную и тихо произнес всего три слова. Алевтине тогда показалось, что его услышали все, даже студенты, стоящие на другой стороне улицы. Все будто замерли, смотрят на нее и ждут ее реакции. Она растерялась. Никто еще не говорил ей таких слов, она не ждала их и была не готова. Трудно было понять, обидел ли Борьку ее смех. Борька позже уверял, что не обидел, но вместе со всеми праздновать защиту дипломов не пошел.

Сейчас бы жила с ним в Швейцарии. А может… Алевтина побоялась мечтать, чтобы не сглазить. Может, он до сих пор ее любит? Ведь первая любовь не ржавеет.

Окрыленная этой идеей, Алевтина быстро собралась и отправилась в ближайший торговый центр, чтобы воспользоваться вай-фаем. Она написала Серапионову на электронную почту. Короткое сообщение, всего несколько слов, но тщательно подобранных, с особым смыслом и возложенной на них надеждой.

«Добрый вечер, Бари! – Новикова нарочно назвала его так, как звали Бориса в студенческой компании. – Поливаю твои кактусы. Они уже забыли, как ты выглядишь, и по секрету мне сказали, что соскучились. Собираешься в родные пенаты?»

Ответ пришел лишь спустя десять часов. Как же она его ждала! Три раза впустую ходила в торговый центр и вот, наконец, получила заветное сообщение. Фантазия услужливо нарисовала возобновление романа – зрелого, но по-юношески нежного и искреннего. Алевтина уже полдня жила, окутанная негой флирта. Предвкушая сладкий флер любви, она прочла:

«Привет, Аля! Спасибо, что присматриваешь за моей хижиной. Скоро приедем. Давно хотел показать дочке Петербург».

Так у него есть дочь?! – ухнуло сердце Алевтины. – И, конечно же, жена. Как без нее? – подленько подсказал внутренний голос.

Сказочный домик в Швейцарских Альпах с грохотом развалился, мечты рассыпались в пыль.

Идиотка! На что она надеялась? Думала, Борис будет ее ждать всю жизнь? Размечталась!

Раньше Новикову грела выдуманная сказка о том, что она кем-то любима и что стоит ей только дать знать, как ее мужчина к ней примчится с кольцом в кармане пиджака. Она для порядка поломается, чтобы ощутить, как дорога и желанна. А потом они закатят шикарную свадьбу с белым платьем в пол и катанием на речном трамвайчике по Неве. И будет у нее все, как у всех: семья, дети, совместные поездки и неодинокие праздники, будь они неладны! До этого Борькиного скупого ответа у нее была отлаженная жизнь, светящая маячком в мутных водах обыденности. Алевтина всегда держала в голове запасной вариант – Серапионова, а с ним – свое тихое счастье.

Разве многого она хотела? Всего лишь счастья. А его нет. И никому она не нужна. Никому!

Лицо Алевтины вспыхнуло от досады. Стало душно. Она распахнула окно, выходящее на оживленный проспект. Аскетичная квартира Серапионова, до этого казавшаяся милой и почти родной, как ее хозяин, мгновенно превратилась в чужую и оттого враждебную и неприятную. Новикова, мысленно вышедшая замуж за Бориса, уже прикинула, как создаст здесь уют, а оказалось, что место занято другой женщиной.

Как же это больно – расстаться с иллюзией возможного счастья! Как же горько осознать, что нет человека, для которого ты многое значишь!

Если сейчас шагнуть с подоконника и разбиться с высоты Борькиного одиннадцатого этажа, никто особо не опечалится. Потому что некому. Разве что родители, да и те не сильно – у них свои проблемы, они расходятся.

Получается, Борька не очень-то ее и любил, раз так просто отступился. Подумаешь, один раз сказала «нет». Предложил бы второй раз, не расклеился бы. А он, ишь, гордый какой оказался!

«Ну и не надо! – рассердилась Алевтина, гневно хлопнув оконной рамой. Она открыла короткую переписку с Серапионовым и решительно ее удалила. – Хватит стонать! Я себя тоже не на помойке нашла, чтобы так прогибаться!»

Все она правильно сделала! В этом мире можно рассчитывать лишь на себя. Если не было хорошего старта и поддержки, то вертись сама, как можешь. Иди вперед и не сомневайся: все средства хороши. Самое ценное и дорогое – ты сама. Делай все, чтобы в первую очередь было хорошо тебе. Никто и ничто не стоит твоих жертв и страданий. Их все равно никто не оценит. Плевать на высокие идеалы и какую-то там мораль! Все это придумано, чтобы было на ком ездить, свесив ножки. Все