Опасный водоворот - Андраш Беркеши

проносились нагруженные продовольствием автомашины. Водители гнали их, как оглашенные. Затем по шоссе, тоже по направлению к столице, промчались грузовики с вооруженной молодежью. Лица у ребят возбужденные, восторженные. В руках все крепко сжимают оружие и бурно приветствуют прохожих.

«Сколько честных ребят среди них, — мысли Кальмана незаметно для него самого настроились на новый лад. — И какая дьявольская трагедия, что им по чьей-то воле придется столкнуться лицом к лицу с такими замечательными людьми, как Камараш и Коцо. А большинство этих ребят хотят того же, что и Коцо. И все-таки им приходится стрелять друг в друга. За их спинами прячутся грязные личности вроде Фараго и Моргуна…

Что же делать? Где выход? Правительство стремительно окатывается вправо. Это ясно всем. С улицы поступают вести одна беспокойнее другой. Утром один из товарищей своими глазами видел нилашистов с повязками на рукавах.

Другой рассказал, что на улицах Уйпешта террористы с белыми повязками на рукавах — члены какой-то роялистской организации — с оружием в руках охотятся за коммунистами. Разве можно считать нормальным, что коммунисты, искренне желающие исправить ошибки, но не собирающиеся отдавать врагу завоеваний социализма, засели на заводах, а улицы города оставили противнику?.. Вопрос о власти решается сейчас именно на улицах, и действовать нужно не только уговорами и агитацией, но и оружием. Правительство бессильно… Его засыпают все новыми и новыми требованиями, и оно без конца идет на уступки.

Выдвинутые двадцать третьего октября шестнадцать пунктов — давно пройденный этап. Некоторые из мятежников уже докатились до требований расторгнуть Варшавский договор. Этого коммунисты никогда не хотели. Нет, таких, как Фараго, нужно уничтожать. А это значит: нужно сражаться. Нужно создавать вооруженные группы и уничтожать бандитов…

И такие мысли рождаются в моей голове? — спохватился вдруг Кальман. — У меня, сражавшегося на стороне восставших с первого дня?! Да, да, именно я, преподаватель философии Аладар Кальман, боровшийся с оружием в руках против произвола, буду одновременно бороться и против контрреволюционеров, которые хотят погреть руки у костра восстания. Теперь нужно бороться против них!»

— Дядя Фери, — сказал он наконец, — увы, я должен проститься с вами…

— Что с тобой? Или нездоровится? — удивился сварщик.

— Пойду на улицу. Попробую собрать трезво мыслящих студентов, университетскую молодежь. Может быть, удастся…

— Поговори прежде с Коцо.

— Через десять минут смена. Хорошо, подожду.

Издалека донесся грохот орудий и треск пулеметов.

— Сколько времени? — спросил Камараш.

— Девять минут одиннадцатого.

— Снова где-то начался бой, — тихо сказал сварщик.

Около девяти часов утра подполковник Комор и секретарь парторганизации майор Фекете вернулись с заседания партбюро. Подполковник сразу вызвал к себе Хидвеги и Шимона. Пока посланные ходили за обоими офицерами, Комор и Фекете перекинулись несколькими словами.

Майор Фекете в свое время окончил Народный колледж, затем его, дипломированного инженера, партия направила на работу в органы госбезопасности. Фекете принадлежал к категории людей, которые никогда не теряют присутствия духа. В самых сложных переплетах он оставался веселым и жизнерадостным, вселяя в окружающих спокойствие и уверенность.

Майор озабоченно посматривал на Комора, который, по-видимому, обдумывал какой-то очень серьезный вопрос.

— О чем ты задумался? — повернувшись к Комору, спросил он. — Ты чем-то озабочен, друг?

Горестная усмешка скользнула по лицу подполковника.

— Да нет, просто так, — отмахнулся он. — Думаю, какая дьявольская штука — жизнь! Утром звонила жена. Говорит, соседи вот уже несколько дней открыто угрожают ей. Спрашивает, что делать. А что я могу посоветовать? Вот какие дела… Судьбы своей не предугадаешь… Все так меняется… Стоит сейчас кому-нибудь на улице показать в мою сторону и крикнуть: «Ребята, вон идет а́вош!» — чтобы меня без разговоров убили на месте. А если бы несколько недель назад партия послала меня не сюда, а на другую работу, толпа теперь носила, бы меня на руках как мученика и героя, стоило бы мне только показать справку, что я недавно освобожден из заключения!..

— Ты, наверное, проклинаешь тех, кто сунул тебя на работы в органы? — засмеялся Фекете.

— Честно говоря, ругаю. Потому что все мы в этом здании — смертники. Надеюсь, ты и сам это понимаешь? — спросил подполковник у Фекете.

— Да, дела у нас неважные, но и не такие уж безнадежные.

— Слушай, Золтан, — серьезно заговорил Комор, — положение во много раз хуже, чем мы думаем. Надо рассуждать трезво. Ты пойми: армия в руках предателей. Командующим «национальной гвардией» Имре Надь назначил Белу Кирая. Военный совет заодно с «национальной гвардией». Главари мятежников отлично понимают, что мы для них — главная опасность, и постараются уничтожить нас, чего бы это им ни стоило. Рядовой солдат в тонкостях политики разбирается плохо. Он получит приказ и будет его выполнять.

— Быстро же ты забыл о задачах, которые только что поставило перед нами партийное руководство, — заметил Фекете.

— Все это так, Золи, — ответил Комор, — но одного ты не учитываешь. Я имею в виду настроения наших сотрудников. Кто защитит наши семьи от самосуда уличной толпы? Имре Надь, который ведет переговоры с Дудашем? Или, может быть, военный совет, отдавший приказ о ликвидации работников госбезопасности? Представь себе: кто-то из наших ребят узнает, что толпа расправляется с его семьей. Не будет ничего удивительного, если он все бросит и поспешит туда, домой! Мы, Золтан, тоже люди, и в каждом из нас сочетаются порой и суровая жестокость дикого зверя, и нежность мирно воркующего голубя.

Фекете хотел ответить Комору, но осекся, увидев взволнованные лица Хидвеги и Шимона, вошедших в комнату.

— Что случилось, Карой? — спросил Комор.

— Люди требуют начать активные действия, — возбужденным голосом объяснил Хидвеги. — Они не хотят отсиживаться здесь и ждать, стока мятежники перережут их семьи.

— Да говори толком, что случилось? — перебил его Фекете.

— Час назад вооруженные террористы выбросили из окна квартиры жену и сынишку лейтенанта Шумеги… С четвертого этажа…

— Знает об этом Шумеги? — помрачнев, спросил Комор.

— Насилу отняли у него оружие, — сказал подполковник Шимон. — Бедняга сам подошел к телефону, когда кто-то из жильцов дома сообщил ему о происшедшем. Хотел броситься на улицу и отомстить мятежникам.

— Безумец! — прошептал Фекете.

— Из города ежеминутно поступают тревожные вести, — продолжал Хидвеги. — Только что вернулись разведчики. Докладывают, что в городе идет организованная охота за коммунистами и работниками госбезопасности. Вооруженные банды получают точные адреса. В квартирах все переворачивают вверх дном, ломают мебель, убивают людей… На улице достаточно кому-нибудь крикнуть: «Вон идет а́вош!» — и обезумевшая толпа тут же расправляется с человеком. А мы сидим здесь и не можем пальцем пошевелить… Уж лучше в бою погибнуть, чем так…

— Послушай, Карой, — заговорил Комор, — я тебя понимаю, но успокойся. Я затем и пригласил вас, чтобы обсудить наши задачи. Сам