Что я знаю о тебе? - Вера Ард

– Прекрасно понимаешь, – Данил подался вперед к Саше, опершись локтями о стол. – Хочешь, расскажу, как всё было? Ты давно всё это задумал. Конечно, обиды, злость, новая девчонка, которая залезла в постель к боссу и отнимает у тебя честно заработанную должность. Каким-то образом ты получаешь доступ к ее телефону и находишь доказательства ее махинаций. Что же делать? Ты пытаешься с помощью анонимок рассорить Елену с ее любовником – замом директора. Для подстраховки ты даешь доступ к переписке еще и руководителю отдела персонала, чтобы если что сказать, что и тебе доступ дал некий неизвестный. Но Максим ничего не предпринимает, ты бесишься и включаешь в игру своего бывшего коллегу Андрея Кузнецова. Ты шантажируешь его, и он идет на поводу, переводя тебе крупную сумму. Мы проверили твою карточку, Саша, перевод пришел в день смерти Елены Архиповой. А ее за что? Хотел еще денег получить или заставить уволиться, но она отказалась? Да еще и пригрозила, что всё про твой шантаж расскажет? И тогда ты быстренько решил от нее избавиться. Назначил встречу рано утром, ушел из дома под видом погулять с собакой и убил ее. Что, я угадал?

На Сашином лице мелькнула улыбка. Нет, ничего они не знают, ничего.

– Вы всё это выдумали из-за перевода от Андрея? – тихо спросил он.

– Нет, не только, – уверенность в голосе Данила немного поутихла.

– Только. Больше вам предъявить мне нечего, – Саша успокоился, впервые за день. Он принял решение рассказать. Лучше признаться в этом, чем получить обвинение в убийстве. – Андрей перевел мне деньги за договор с «Владмебелью», – сказал он, глядя в пол.

– Что за договор? – Данил оглянулся на сидящего в углу Павла. Тот пояснил ему и уточнил у Саши:

– То есть ты влез на рабочий диск Максима, скопировал договор и продал его Андрею? Но как ты получил доступ? – тут вопрос на его лице сменился догадкой, дошло: – А, конечно, у тебя остались пароли с инвентаризации, Максим не сменил.

– Да… Я случайно увидел. Удалил как-то документ, который Максим присылал. Он был срочно мне нужен, а спрашивать про него у Максима я очень не хотел, пришлось бы опять выслушивать его претензии в мой адрес. Документы у каждого из руководителей на личном сетевом диске хранятся. Максим давал мне и Лене пароли к нему, когда была инвентаризация. Я решил проверить, не поменял ли он пароль. Оказалось, что нет. И тут же на диске, прям в корне, я увидел новую папку «Владмебель». Я не удержался и заглянул, много слышал про них. Понял, что он ведет с ними переговоры, скопировал договор к себе, поизучать хотел. И тут так совпало, что мне Андрей позвонил. Он уже намекал как-то, спрашивал, не хочу ли я к ним на работу перейти. У них была вакансия для одного руководителя в магазине. Он честно сказал, что знает, что мне ничего тут не светит. Мы с ним всегда хорошо общались. Но я уходить не хотел. Поговорили за жизнь и слово за слово… В общем, я ему сказал, что уходить не собираюсь, но намекнул, что есть сведения, которые ему сильно пригодятся, но стоят они недешево. Такая вот компенсация за моральный ущерб. Мы встретились и обо всем договорились. Я передал договор и получил за него деньги. Вот и всё.

Павел и Данил переглянулись. Следователь был явно расстроен, его надежда быстро раскрыть это дело улетучилась.

– Ты понимаешь, чем тебе всё это грозит? – спокойно произнес Павел. – Это разглашение коммерческой тайны.

– Понимаю. Чего тут не понять? Увольнением, – но тут что-то взорвалось у него внутри, карты были раскрыты, сдерживаться он больше не мог, да и не хотел: – А Максиму? Ему слава и почет? – чуть ли не закричал он. – Да сколько можно? Я всё время свое отдаю этой компании, а что взамен? Ничего, вкалывай дальше, солнце еще высоко. А эта дрянь просто ноги раздвинула перед кем надо и всё, всё ей!

– Ее уже нет, – всё так же спокойно произнес Павел.

– Зато есть система! – замечание ничуть не успокоило Сашу. – Система, которой нужны рабочие лошади, как я, которым никак не подняться, которых используют до последнего, а потом выкидывают на скотобойню. И есть такие, как Максим с Леной, князья, которые на этих лошадях ездят. Продают, предают, но всегда чистенькие, беленькие, пока ты тут возишься в грязи. У них ни чести, ни совести, только деньги да потрахаться на уме.

– А у тебя честь и совесть? – Павел смотрел на Сашу, не отрывая взгляд.

Саша стушевался:

– У меня всё это было. И останется. Я никого не предавал. Максим сам во всем виноват, не убрал пароли. С тем же успехом Лена сама могла скинуть договор Андрею.

– Максим так и подумал, что это она сделала, – сказал Павел. – Михаил про это сегодня говорил. У них даже мысли не возникло, что это мог сделать ты. Максим ее подозревал, видимо, из-за писем. Твоих ведь, Саш? Я почти уверен, что анонимки – твоя работа. Он специально ей договор неправильный прислал, хотел проверить. Но она не предала. А ты предал.

Саша смотрел на них и вдруг почувствовал стыд – за свои поступки, за свои слова. Нет, нельзя было, теперь нельзя было сказать, что он хороший, они бы не поверили. Он стал тем, что ненавидел в других, и теперь об этом знали посторонние. Но всё равно, он не был виноват. Только они.

– Мы проверим, правда ли то, что вы говорите по поводу денег, – с легким раздражением сказал Данил.

– Правда, всё правда, – тихо сказал Саша.

– Но доступ к ее Ватсапу, он же был у тебя? Ты создал этот гугл-диск? Ну не ври хоть здесь-то, – на повышенных тонах говорил Данил. – Ты читал ее Ватсап? С кем она должна была встретиться тем утром, если не с тобой?

– Нет, клянусь вам, – чуть ли не кричал Саша. – Мне действительно подкинули эту записку. Единственное, в чем вы правы, да, это я написал те письма Максиму. Я хотел их рассорить. Теперь понятно, почему он не разругался с ней сразу, он хотел подставить ее с тем договором и отомстить. Неужели вы не видите? Он ненавидел ее за измену. И причин убить ее у него было не меньше, чем у меня.

– Это мы тоже проверим.

Данил посмотрел на Павла и произнес:

– Кажется, пора еще раз поговорить с Андреем Кузнецовым.

Максим, 11:00

День тянулся медленно, как лекции в институте после ночной гулянки. Безумно хотелось спать, а еще отменить вчерашний день, как будто его и не было. Просто проснуться в постели с Настей на той турбазе, и как будто воскресенье, и они вместе, и нет никакой Лены, она не мертва, ее просто нет. Он хотел сейчас быть с женой, чтобы она обняла его, как обнимала раньше. Будет ли теперь это? Обычно он обнимал сам, он любил показать, что она его, принадлежит ему и никому другому, но иногда ему самому так хотелось быть чьим-то любимым мальчиком. Он очень редко позволял себе быть слабым. Всегда оставался главным, опорой для семьи, но сейчас эта опора была нужна ему самому.

Утром она даже не встала его проводить, не было завтрака на столе, не было рассказа, как сегодня ночью спал Артемка. Не было семейного тепла, только сырой холод. Сегодня в его мыслях впервые мелькнуло что-то похожее на раскаяние. Он уже не злился – на Лену, на судьбу, на себя. Изменить ничего было нельзя. Сейчас он лишь хотел, чтобы не было последствий. Он думал о своих детях, о том, что будет с ними, он думал о Насте. Они не должны были пострадать из-за его ошибок. Он виноват. За всё в этой жизни приходится платить. Он не позволит полицейским запускать руки в его семью, ворошить то светлое, что еще было у него в жизни, Настя и дети – это последняя его опора. Как же он мог всё это подставить под удар из-за какой-то…