Без лишних слов - Кэрри Лонсдейл

Джош идет через студию к книжной полке и пробегает взглядом по корешкам. Потом оглядывается и смотрит на нее.

– Где?..

Не может прочитать названия. Какая, должно быть, досада.

Она кладет ручку и снимает с полки две книги.

– Первая и вторая. Сейчас я работаю над третьей. – Она показывает обложки и протягивает ему книги.

– Круть… – Он прижимает книги к груди и смотрит на нее восхищенными глазами.

– Да. Можешь взять и оставить себе.

– Я… пор… прочитаю… когда лучше… – Он улыбается, немного неуверенно, как будто чувствует себя неудобно из-за того, что не умеет читать. Она уже почти заключает его в объятья, но в последний момент удерживается, опасаясь смутить его еще больше. Она бы на его месте точно смутилась. Вместо этого Оливия тепло улыбается. Он снова смотрит на Далию, смотрит с тоской и любовью, и до нее вдруг доходит кое-что еще. Какая же она эгоистка. Зациклилась на Лили и ни разу даже не подумала, каково пришлось Джошу.

Она снова берет ручку, щелкает и указывает на бейсболку Джоша.

– Я видела твой шрам.

Он густо, начиная от шеи, краснеет.

– Когда?

– Позапрошлой ночью. Ты спал, и бейсболка свалилась.

Он машинально вскидывает руку, проверяет, все ли на месте.

– Это тогда тебя толкнули?

Джош кивает, и она сглатывает горький комок желчи, поднявшийся к горлу быстрее, чем книжки, которые он держит, на вершину списка бестселлеров. И ведь возможно, что это сделал ее отец. Может быть, он навсегда сломал Джошу жизнь.

– Голова болит? Головокружение бывает? – Она задает те вопросы, которые предложил задать Майк.

Ее племянник качает головой.

– Хорошо. – На душе становится чуть легче. – Скажешь, если почувствуешь себя плохо, ладно?

Он кивает.

– Мама… она… летела. – Он пыхтит и умолкает. Смотрит на нее, как всегда, когда хочет, чтобы его поняли и не просили говорить. Ему легче молчать, чем выглядеть глупо.

– Извини, – вздыхает Оливия. На этот раз догадаться не получилось.

Джош гримасничает, и ей снова хочется обнять его. Нет, нельзя. Можно привязаться, а потом Лили все равно заберет его с собой. Доверенность в белом конверте и ежегодные короткие письма от Лили говорят в пользу того, что она не только снова потеряет сестру, но также потеряет Джоша. А раз так, то не стоит и впускать его в свою жизнь.

– Значит… э… – Оливия откашливается и кладет ручку на стол. – Садись. – Она ставит перед столом стул.

Джош убирает книги в рюкзак, ставит его себе под ноги и садится. У нее звонит телефон. Быстрый взгляд на экран – и у нее вдруг холодеют пальцы. Дуайт.

– Вот… хорошо, – растерянно бормочет она. – Вот карандаши. Бумага. Нарисуй что хочешь. Что вспомнишь. Я сейчас вернусь. – Оставив Джоша, Оливия быстро идет в кухню. Телефон, словно недовольный ребенок, никак не успокаивается. Она кладет его на кухонный стол и с ужасом понимает, что не может ответить. По крайней мере, не сейчас. Утром она отправила отцу сообщение, но это было до того, как Джош увидел семейный портрет. По ее тону Дуайт сразу поймет, что что-то не так, а соврать ему она не сумеет.

На экране его фотография – они вместе идут по мосту Золотые Ворота. Было это несколько лет назад, до того, как она уехала из Сан-Франциско. Телефон еще танцует по кварцевой столешнице, а потом звонок переключается на голосовую почту. И как ни хочется ей узнать его версию событий, мысль о безопасности Джоша и предупреждение Шарлотты удерживают ее от ответа. В первую очередь нужно позаботиться о племяннике. Это ее приоритет.

В уголке появляется новая иконка голосовой почты, и Оливия проигрывает запись.

– Ливи, Принцесса, это папа. Я все еще в Сан-Диего на симпозиуме. Здесь все шикарно. Погода прекрасная. Я как раз говорил с твоей матерью, и тут вступила ты. Как всегда. – Он коротко смеется, и Оливия гонит тревожные мысли. Спокойно. Не поддавайся. Она пытается ободрить себя. Конечно, Шарлотта не расскажет ему о Джоше. Он все еще ничего не знает. – Я тут подумал… Давненько мы с тобой не ходили на ланч… как бывало раньше. Вернусь через два дня. Позвони и определись со временем. Когда тебе удобнее. Я закажу место заранее. Ты только выбери. Все, надо бежать. Люблю тебя, Принцесса.

Запись заканчивается, и Оливия моментально звонит Шарлотте. Вопросы бегут один за другим. О чем они говорили? Не рассказала ли она ему о Джоше?

Звонок в дверь.

– Что там еще? – вслух спрашивает она, выглядывая в окно. На крыльце Итан – с улыбкой на лице и продуктовым пакетом в руке. Она открывает дверь и смотрит на него, как на привидение.

– Алло? Оливия, это ты? – доносится из телефона голос Шарлотты.

– Мам, я перезвоню. – Она дает отбой, и улыбка на лице Итана меркнет.

– Забыла про обед?

Оливия смотрит на экран.

– Извини. У меня все перепуталось.

– Могу прийти как-нибудь потом. – Он начинает поворачиваться.

– Нет, нет. Входи. – Совершенно забыла про обед. Джош, должно быть, проголодался, да и неплохо бы узнать, как прошли те месяцы и дни до исчезновения Лили. Она берет у Итана пакет и идет в кухню. – Просто день был долгий.

– У меня там стейки. – Он достает продукты. Наконец-то ей не придется ломать голову над тем, что приготовить. – В прошлый раз я видел гриль на заднем дворе. Надеюсь, ты не против?

Она отвечает не сразу и сначала ставит на стол пакет с картошкой.

– Конечно нет. – А вот Блейз мог бы и возразить. К грилю он относился как к своей собственности.

– А где Джош? – Итан оглядывается по сторонам, и ее взгляд следует за ним. Интересно, что покажет Джош.

– В студии. Рисует. Помнишь Эмбер?

– Да, конечно. Как она?

– Хорошо. У нее собственная бухгалтерская фирма. Встречается с парнем из службы неотложной помощи. Я разговаривала с ним сегодня, и он сказал, что у Джоша, похоже, афазия. Прочитала, что для него лучший способ коммуникации – рисование. Он сейчас рисует, что случилось с Лили.

– Ловко. Надеюсь, сработает.

– Я тоже. – Она скрещивает пальцы.

Итан откупоривает вино, а Оливия включает негромкую музыку, чтобы заглушить разговор, и чтобы Джош не услышал чего-то, что может его растревожить.

Итан наполняет два бокала и, заметив, что Оливия не берет свой, спрашивает:

– Что? Что-то случилось?

Она медлит, не зная, чем с ним можно поделиться. Когда-то они были близки, но теперь она уже не знает его. Странно. После стольких лет обиды и злости. Отсутствие каких-либо чувств ощущается как облегчение от некоего бремени. Она смотрит на него, склонив набок голову.