Цеховик. Книга 4. Подпольная империя - Дмитрий Ромов

успеваю, потому что этот фрукт демонстрирует хорошо отработанные инстинкты пса и моментально убегает. Он ещё раз останавливается и что-то злобно выкрикивает из-за гаражей, но уже нельзя разобрать, что именно.

— Спасибо, дяденька, — говорит Севка.

Он всегда был вежливым.

— Пожалуйста, отвечаю я и не спускаю глаз с маленького себя.

— Дяденька, а вы кто? — спрашивает Ленка.

Она улыбчивая, круглолицая и большеглазая, с длиннющими ресницами, делающими её похожими на куклу, умеющую говорить слово “мама”. В будущем станет телеведущей на местном канале. И вот, она спрашивает, кто я.

Я прекрасно помню, что ответил дяденька, с которого все мы не сводили глаз в тот вечер. Ведь во многом это определило мою дальнейшую судьбу. Его ответ отпечатался в моём мозгу и заставил выбрать тот путь, который я выбрал. Ну, может, и не заставил, но подтолкнул, это уж точно.

“Я мент в штатском”, — ответил тогда Егор Брагин, и Егор Добров тоже очень захотел стать таким же таинственным милиционером в штатском, чтобы, как Чёрный тюльпан или Зорро, появляться в нужный момент, защищать слабых и мстить подлым и сильным.

Но вот вопрос, хочу ли я такой судьбы для Егора Доброва? Нет. Разве не пожалел я миллион раз о том, что стал ментом? Пожалел. Так зачем портить себе жизнь? Значит нужно ответить что-то другое. Например, сказать, что я программист, разработчик видеоигр, экономист или юрист… Нет, юрист слишком рискованно, можно и из юристов в менты попасть… А может, сказать, чтобы в две тысячи восьмом обязательно купил побольше биткоинов?

Я набираю воздух и, пристально глядя в глаза маленькому Егору отвечаю то единственное, что, собственно, и должен ответить:

— Я… мент в штатском…

Ничего не происходит. Не раздаётся гром и огненный столп не обрушивается на меня. Дети убегают в сторону дома, а я, постояв немного, иду на остановку автобуса. Ну, какой из меня программист, в конце-то концов?

Придя домой, первым делом я звоню Наташке. Нехорошо с ней получилось — исчез с выпускного, ничего не сказал. Что она обо мне подумала? Ладно, неважно, уж как-нибудь выпрошу у неё прощение. Обрадую её, и ей не захочется на меня дуться. Свожу её в цирк…

Трубку поднимает дядя Гена.

— Слушаю вас.

— Дядь Ген, привет. Это Егор.

— А, здорово, Егор.

— Позови Наталью к телефону, пожалуйста.

— Наталью? — усмехается он. — Так нет её. Упустил ты голубку свою. В Новосиб она сегодня укатила.

— Чего так? — удивляюсь я.

— Как чего? В универ будет поступать. Там тётка у ней, сестра моя. Вот у тётки и поживёт, пока будет готовиться, а там общагу дадут. Так что проворонил ты своё счастье. Там женихов знаешь сколько… Но ты не грусти, Егорка. Она тебе письмецо оставила. Заходи, я тебе передам.

— Письмецо? — повторяю за ним я. — Ладно, сейчас забегу. Пойду с Раджем гулять и забегу.

— Ну, забеги, Ромео, — хмыкает он и бросает трубку.

Какого хрена! Она ведь даже не предупредила. Странно… очень странно и на неё непохоже. Я выскакиваю во двор и, не дав собаке даже опомниться, сразу бегу к Рыбкиным. Гена открывает дверь и выглядит трезвым, что тоже странно.

— Заходи, зятёк, — кивает он, — несостоявшийся. Две новости у меня. Одну ты уже знаешь. Дочь моя села на поезд и отправилась во взрослую жизнь. А вторая та, что на этой неделе будем твоего Фрица поганого брать. Его и подельников. Вот так-то. А, есть ещё третья. Сам догадайся. Посмотри на меня и догадайся.

Я внимательно его осматриваю и делаю осторожное предположение:

— Зашился?

— Тьфу на тебя, — мрачнеет он. — Почему зашился-то? Просто завязал и всё. Не пью больше.

— Молодец, — киваю я, — рад, что ты внял голосу разума. Поздравляю. Давай письмецо-то от дщери твоей.

Он протягивает конверт, и я не глядя запихиваю его в карман.

— Про Фрица я могу сообщить оперативные данные, прошу их учесть, при планировании задержания.

— Ладно, — соглашается Рыбкин, — давай свои данные.

— Завтра или послезавтра, — отвечаю я. — Созвонимся, дядь Ген. Побежал я. У меня ещё пёс негуляный.

— Ну-ну, пёс, — хмыкает он. — Беги уж, читай.

Действительно, мне не терпится прочитать это послание, но у дома меня поджидает смурной тип с железными зубами.

— Здорово, Бро, — цедит он. — Давай бабки.

— Скажи Киргизу, что я не успел собрать, — отвечаю я. — Будут дня через два, но сразу тридцать. Скажи, Цвет всё разъяснил. Бабло будет. Сумеешь запомнить?

Он сплёвывает под ноги:

— Сумею. Только это ещё не всё.

— Ну, а что ещё?

— Тебя Парашютист вызывает.

— Вызывает? — хмурю я брови. — А кто такой Парашютист, чтобы меня вызывать?

— Твой новый батя, ёпта… Прыгай в тачку.

Он кивает на “Копейку”, стоящую рядом и вылезающего из-за руля бугая.

— Да мне похеру ваш Парашютист, — отвечаю я.

— А ты ему походу не похеру, — пожимает плечами железная челюсть. — Лезь в тачку.

15. Шкуры неубитых медведей

Я, конечно, как колобок — и от бабушки могу уйти, и от дедушки. Но надо ли? Может, в свете последних событий стоит узнать, чего он хочет, Парашютист этот? Как-то странно он ведёт себя. В прошлый раз, когда мы виделись, он едва в штаны не наделал, а сейчас явно нарушает директиву Цвета и приближается ко мне ближе, чем ему разрешено.

Возможно, там хороводит мой “друг” Киргиз. Что же, посмотрим…

— Ну, ладно, — равнодушно говорю я и пожимаю плечами. — С собакой догуляю, домой её заведу и поедем.

— В тачку, сказал! — наседает серебряная челюсть. — Плохо слышишь, что ли? Или не догоняешь просто?

— Я-то, хорошо слышу, и даже догоняю неплохо, а вот ты походу имеешь когнитивное расстройство. Я же тебе ответил. Значит услышал, то, что ты сказал, правильно?

Я усмехаюсь и поворачиваю в сторону.

— Э! — бросает мне в спину зубастый и, догнав в один, шаг хватает за плечо.

Радж этого допустить никак не может и поэтому моментально оказывается рядом. Он начинает злобно рычать и лаять.

— Тише, Раджа, тише, — успокаиваю его я и, резко повернувшись, сбрасываю руку с плеча. — Ещё раз прикоснёшься, сломаю, авторитетно заявляю.

Для убедительности я заламываю руку