Табу. Разбитые судьбы - Екатерина Сокольская

день, когда я заставил тебя нянчиться с ним, у нас должен был быть развод. Но всё пошло не по плану… — он оторвал взгляд от своих рук и внимательно заглянул мне в глаза. Видимо, искал осуждение или безразличие. Какая бы история у нас ни была в прошлом, последнее, что я испытывала — это осуждение.

— Что произошло?

— Развод отменился. На время. Ольга утверждает, что Мишка не мой.

Я покосилась на закрытую дверь, из-за которой раздавался смех ребёнка, и представила ту боль родителя, когда его мир рушится. Когда всё во что ты верил оказывалось одной сплошной ложью.

Сложно даже подумать, через что прошёл этот мужчина. Я никогда не задумывалась о том, как он жил эти десять лет. Я была полностью сконцентрирована на жалости к себе и самобичеванию. Но теперь стал ясным его осунувшийся вид.

— Зная её характер, я не удивился бы, что она его нагуляла. Но мне всё равно. Даже если он не от меня, он — мой сын.

— Это подло с её стороны.

— В этом она вся. Но теперь, спустя шесть лет, она решила его сама воспитывать. Личную жизнь наладила. Появились свои деньги. Я бы сказал, что проснулся материнский инстинкт, но это не так. Просто австрийские журналисты пронюхали, что у пассии какого-то там депутата есть сын в России. И она решила забрать его, чтобы не портить имидж, — его кулаки сжались в бессильной ярости от ощущения своей беспомощности.

— Дим, но ты же юрист. Адвокат. Неужели…

— Ты же знаешь, что в нашей стране ребёнка скорей отдадут матери-алкоголичке, чем оставят с отцом. Тем более, что я один. Суд может не отдать его отцу, который будет воспитывать ребёнка в неполной семье. А уж если он не мой… Она пришла сегодня, вновь познакомиться с Мишкой, — он провёл руками по отросшей шевелюре. — Он даже не узнал её. Не знаю, что делать, Мань…

В нём не было притворства или лукавства, чтобы вызвать жалость во мне. Он был просто отчаявшимся отцом, который до чёртиков устал. Я не стала сопротивляться своему порыву. Подойдя близко, приобняла за плечи. Мужчина замер, напрягшись. Выдохнул и прислонил голову к моей груди, обнимая за талию.

И вот так, за один вечер, сама того не желая, я стала жилеткой сразу для двух отчаявшихся мужчин.

— А в суде? Разве его не должны спрашивать, с кем он хочет жить? — я была не сильна в юридических вопросах. Но так отчаянно хотелось увидеть счастливую улыбку мужчины, который всё же был мне не безразличен и занимал своё место в моей жизни.

— Это не понадобится если ДНК покажет, что он мне не родной. Для судьи этого достаточно.

— Но можно же что-то сделать! — я вырвалась из его рук, расхаживая по кухне. Четыре шага вперёд, разворот, четыре шага обратно.

Дима встал и поймал на середине моего беспокойного маршрута, сжав мою ладонь. Хотелось протянуть руку, разгладить морщинки вокруг глаз. Забрать себе его усталость. Прижаться всем телом и вдохнуть его аромат. Дать понять, что я рядом, поддержу, не оставлю. Даже все прошлые обиды казались уже такими далекими и не имеющими значения. Я слишком долго была зациклена на них. Прошлое пусть остаётся в прошлом. В моём будущем я не хочу чувствовать злость и обиду за поступки, совершенные так давно…

Хотелось, чтобы он снова стал частью моей жизни. Снова слушать его шутки. Смотреть вместе на бескрайнее звёздное небо. Чувствовать крепкое плечо.

— Прости, что вывалил на тебя все свои проблемы… — его голос охрип, а глаза, очертив линию моих губ, метнулись к оставленному им же шраму. — Я не сдержал своё обещание. Снова ворвался в твою жизнь. Прости.

— Я рада, что Мишка пришёл ко мне, а не слонялся по ночным улицам. Как он добрался сюда? — на тёплой кухне близость мужчины заставляла пылать всё моё тело. Мысли разбегались. Я пыталась сконцентрироваться на нашем разговоре, а не на его губах, которые так хотелось ощущать своей кожей. Стоило только встать на носочки, наклониться вперёд и…

— Наша квартира в трех кварталах отсюда… — мужчина сглотнул и, не удержавшись, повторил путь своих тёмных глаз: обвёл большим пальцем мою нижнюю губу, скользнув по линии скул, заставив меня замереть.

Даже настенные часы остановились, не мешая своим тиканием этому волшебному моменту. Моменту, когда я потянулась всем своим телом навстречу ласкам, мечтая о большем. О крепких до хруста костей объятьях, о опаляющих мою кожу поцелуях.

Где-то в голове, которая работала с перебоями, металась мысль, что это неправильно. Нельзя желать его. Нельзя предавать Пашку. Всё это неправильно.

Но именно его объятия казались самыми правильными, что есть в моей жизни.

Его сухие губы прижались ко лбу, оставляя целомудренный поцелуй.

— Так не должно было быть… — Дима, видимо, тоже сражался со своими демонами. — Я должен был оставить тебя… — губы опустились в уголок глаза. — Не должен этого хотеть… — поцелуй в мочку ушка. — Как мне держаться от тебя подальше, Мань? — его влажный язык скользнул по шраму, заставляя меня вздрогнуть от предвкушения и прикрыть глаза, наслаждаясь моментом, который я буду помнить всю жизнь. Я понимала, что только этот вечер, эти несколько минут и есть у нас.

Я обвила его плечи руками, прижимаясь подрагивавшим телом к нему. Из губ, приоткрытых от нетерпения, вырывалось поверхностное дыхание. Его широкие ладони спустились с моей талии на бёдра, прижимая к себе. Сквозь домашнюю одежду я почувствовала внушительный бугор, выдававший его желание взять меня прямо на кухне. Мыслей, что мы в квартире не одни, не было.

Я хотела его ничуть не меньше. В груди затеплилась надежда, что всё ещё может наладиться. Что нет в жизни такого, чего нельзя преодолеть, если так сильно этого хочешь.

— Мы можем уехать. Сбежать туда, где нас никто не знает… Начать всё по-другому… — лёгкий укус за нижнюю губу сорвал стон, который был ответом на его предложение.

Новый взрыв смеха из соседней комнаты разрушил всё очарование и уединение момента. Дима с разочарованным стоном увеличил расстояние между нашими губами, выпуская из рук. Я по инерции потянулась за ним, видя его напряжённое лицо.

— Нам пора… — не глядя больше на меня, мужчина вышел из кухни, оставляя меня в компании с разочарованием и удивлением.

Если двое хотят быть рядом, то почему нет? Почему он отталкивает? Может не хочет вставать между мной и Пашкой? Нет уж. Сегодня я его так просто не отпущу.

— Миш, собирайся. Едем домой, — напряженный мужчина вошёл в комнату, собирая разбросанную одежду ребёнка и