Табу. Разбитые судьбы - Екатерина Сокольская

кухни, оставив меня с бешено бьющимся в тревоге сердцем. Пара минут на то, чтобы собрать смелость в кулак. Слишком мало.

— Кто приходил? — я всё так же готовила ужин, не обращая внимания на парня.

— Да это родители бывшего одноклассника передали посылку. Не бери в голову. Так на чём мы остановились? Маш, посмотри на меня.

Вот говорят же, что стервам живётся проще. У них не возникает того щемящего чувства, когда пытаешься собраться с силами, чтобы порвать отношения с человеком, который не виноват в том, что ты его не любишь, который всё делал для твоего счастья. Стервам просто плевать на чувства других. Но хотя бы раз в жизни хочется побыть эгоисткой. Пройдёт время, и он забудет. Простит. Наверно.

Я тяжело выдохнула, понимая, что тянуть время — не вариант. Пластырь нужно отрывать одним резким движением. Нужно было выпить стопку водки, которая у меня стоит для использования в сугубо лечебных целях.

Медленно обернувшись из-за воцарившейся тишины, я замерла в шоке и страхе, которые сковали всё тело неприятной липкой паутиной.

Пашка стоял на одном колене в своих домашних штанах и держал в руках красную коробочку. Как в тех сопливых мелодрамах, которые я терпеть не могла. А после этого буду ещё больше. Создавалось ощущение какой-то абсурдности. Галлюцинаций. Бреда. Кошмарного сна. Как ни называй, но это реальность.

Реальным был Пашка, с широченной улыбкой победителя «Смотри какой я романтик». Реальное золотое кольцо, с поблескивавшим прозрачным камнем. Этот камень мне казался обычным красным кирпичом, привязанным к моей шее и тянувшим на дно. На дне я была. Только захотела выбраться, а тут новый уровень дна.

— Какого хрена? — я даже не поняла, что этот шёпот вырвался с моих губ. Но эти слова очень ёмко и точно описали чувства.

Хотелось расплакаться от отчаяния. Что может быть ещё хуже? Только если бетонная плита упадёт мне на голову, но тогда я буду спасена от дальнейшего абсурда.

— Маш, я хочу, чтоб ты стала моей женой. Выходи за меня, — он взял мою руку, попытавшись вырвать из неё зажатую ложку. — Маш, отомри и разожми кулак. Почему ты плачешь? Я понимаю, это очень трогательный момент. Каждая девушка мечтает о таком…

— Паш, я не… Уффф. Да отпусти! Подожди.

Я вырвалась. Обошла стол и оперлась в него руками. Меня потряхивало. Не в силах смотреть на его вытянувшееся лицо, открыла холодильник и, как заправский алкоголик, сделала всё-таки глоток прозрачной сорокаградусной дряни.

А не так уж и плохо. Горький алкоголь опалил горло, спускаясь в желудок. Тело перестало подрагивать. Тараканы выстроились по стойке смирно, ожидая приказа. Только их главнокомандующая не предполагала такого исхода событий. Ни в одном варианте, которые я выстраивала в голове, такого не было.

Было их всего два. Пашка спокойно примет мой выбор и пожелает всего хорошего, закрыв дверь с той стороны. Что маловероятно, конечно. А второй вариант — он начнет истерить, говоря какая я сука.

Мне нужно было время перезагрузить систему, чтобы выстроить новые варианты. Но мне его никто не дал.

— Малышка, я понимаю. Это немного неожиданно для тебя, но ты — та женщина, с которой я хочу быть всю оставшуюся жизнь, — парень забрал из моей руки бутылку, ставя её обратно. Обняв моё безвольное тело, он аккуратно поглаживал мою спину. — Я надеюсь, что ты в приятном шоке. Иначе буду чувствовать себя дураком. И вообще. Я не совсем так хотел всё сделать. У тебя через месяц отпуск. Я всё спланировал. Попрошу у Степаныча и мне отпуск. Мы поедем с тобой в Европу. Как насчёт Парижа? Так романтично. Вы девушки все об этом мечтаете. Будем по утрам пить кофе с круассанами, а вечерами гулять по ночному городу. В интернете написано, что молодожёнам обязательно нужно побывать в…

— Стоп! Стоп, Паш! — я вырвалась из его рук, чудом не поддаваясь истерике.

Всё не должно быть так! До сих пор не верилось в реальность происходящего. Кольцо. Париж. Какой нахрен Париж? Картавые французы и круассаны на завтрак?

— Паш. Во-первых: у меня нет паспорта. Не перебивай! Во-вторых: это охренеть как дорого. Нам копить на эту поездку пару месяцев и всю жизнь. И наконец-то в-третьих: какая свадьба? Паш! Тебе не кажется, что это охренеть как рано?! Я не готова! Я не могу! Нет-нет-нет…

— Маш…

— Я ещё не всё сказала! Мы встречаемся всего ничего, а ты такие слова говоришь. Я не готова! Я так мало пожила! Это слишком!

— Тише-тише, малышка. У тебя истерика. Предствадебный мандраж, кажется. Иди ко мне. Брак — это не конец света. Мы любим друг друга. Чего ещё ждать? Мы будем счастливы. Вот увидишь. Я всё сделаю для тебя. Хочешь машину? Будет лучшая. Захочешь платье от Веры Вонг. Будет тебе платье. Только скажи — «Да». У тебя будет всё!

— Какая к чёрту Вонг? Нет! Паша нет! Это слишком для меня! Я так не могу… Прости, но я так не могу, — вытирая холодными ладонями горячие слёзы, я с сожалением смотрела на парня, который совсем скис от такого поворота событий.

— Ладно. Я… домой поеду. Тебе наверняка нужно побыть одной. Может ты изменишь своё решение. Я буду надеяться на это, — опустив плечи, он с разочарованием посмотрел мне в заплаканные глаза. — Обычно девушки только этого и ждут. Неправильная ты какая-то, Машка.

Под этим взглядом, я чувствовала себя предательницей. Грязной. Не достойной его любви. Хотелось остановить его, но для чего? Дать надежду, а потом забрать? Или страдать по другому мужчине, но рядом с тем, кто дарит свою любовь?

Он наверняка был уверен, что я запрыгаю счастливой горной козочкой и побегу собирать чемодан. Так бы и было, если бы любила. Только вот не того я любила. Я и никогда не говорила ему этих слов.

Жизнь отвратительная тётка. И чего же не хватало моему сердцу? Пашка готов на всё ради меня. Он открытый, заботливый, внимательный. Он не предавал меня.

Так какого черта в моих мыслях не он? Где уверенность, что Митька снова не предаст? Неужели я готова осознанно идти на это? Любить человека, зная, что всё может повториться.

Можно плюнуть на все чувства и постараться полюбить Пашку. Но это всё самообман. Я не могу с ним так поступить. Не могу так поступить с собой…

Глава 33. Маша

День Мишкиного рождения выдался ясным. Светило зимнее солнце, иногда скрывающееся за столичными серыми облаками. От мороза покалывало нос и щёки. Если бы