Тень на каменной скамейке - Мария Грипе

Но сейчас нечего об этом думать. Внезапно меня осенило:

– Мама, конверт! Где поставлен штемпель?

– Какой конверт?

Мама была занята своими мыслями.

– В котором лежала фотография, разумеется!

– Ах этот? Я как-то не подумала…

Я вскочила с кресла:

– Где он? Куда ты его положила? Мама тоже встала, внезапно очнувшись:

– Должен лежать в прихожей, где папа просматривал почту. И как же я не догадалась! Мы же можем узнать, где сейчас Каролина. Это было бы таким облегчением!

Но в прихожей никакого конверта не было. Другие письма лежали на сундуке, но конверт исчез. Может, папа сунул его в карман?

– Нет, не думаю. Он так спешил. Конверт должен быть здесь!

Мама посмотрела за сундуком и под сундуком. Свел, которая как раз вошла в дом из сада, с удивлением смотрела, как мама ползает по полу.

– Что это вы ищите, хозяйка?

– Конверт, Свея, тут на сундуке лежал конверт… Нет, он лежал не на сундуке. Если бы он лежал на сундуке, то и сейчас был бы там. Свея знает свое дело. Да, на полу валялся какой-то скомканный конверт, который она подняла и бросила в камин в прихожей. Ей и в голову не пришло, что он может кому-то понадобиться. Она укоризненно посмотрела на маму:

– Иначе он не очутился бы на полу! Неряха, пусть пеняет на себя.

– Да, конечно, Свея, ничего важного в нем не было, – поспешила сказать мама. – Какая хорошая погода! Я хотела немного помочь вам в саду.

Свея с довольным видом вышла вслед за мамой. Я вернулась на веранду и снова взялась за альбом. Я вспомнила про другую фотографию. В самом начале, когда Каролина только стала у нас работать, они с Роландом сидели рядышком в ее комнате и рассматривали снимки в альбомах.

Тогда Каролина показала мне снимок, над которым она долго размышляла. Она много говорила, что ее больше всего интересуют не изображенные на фотографии люди, а другие, невидимые, находившиеся тут же. Так сказать, партнеры изображенных, те, кто таким образом как бы тоже присутствует на снимке, в первую очередь фотограф.

Для меня ее рассуждения были новыми и необычайно интересными. Поэтому теперь мне захотелось найти эту карточку. Я видела ее лишь одно мгновение, потому что свеча погасла, а потом Каролина закрыла альбом и пожелала вдруг остаться одна.

Но я не смогла найти эту фотографию. Пролистала все альбомы, но ее нигде не было. Может быть, Каролина взяла ее с собой? Странно. Для чего она ей понадобилась? Возможно, как предмет изучения? В таком случае она могла взять не одну фотографию. Но я не могла проверить, так ли это. У нас были сотни снимков, и мне нелегко было определить, все ли на месте. Это мог знать только папа, который и сделал большую часть снимков.

Еще она обратила внимание на фотографию мамы. С маленьким Яльмаром. Об этом снимке у нее тоже было свое мнение. Может, и его нет на месте? Я внимательно проглядывала страницу за страницей. Нет, вот он. Итак, его она не взяла. Тогда и тот, первый, должен быть здесь, просто я его пропустила. Она наверняка стащила только папин портрет, который теперь вернула.

Вместе с альбомами лежал пакет с негативами, который раньше никогда не привлекал моего внимания. Теперь же я достала его и рассыпала негативы перед собой на столе. Почти все они были серые и неинтересные. Но вот я обнаружила серию снимков. На каждом из них наискосок через все изображение протягивалась странная, вытянутая, совершенно белая фигура, похожая на призрак.

Я сложила все негативы в пакет, оставив лишь эту серию, и задумалась.

То, что на негативе белое, на готовой фотографии становится черным. Значит, призрак не белый, а черный.

Изображение на негативах было довольно расплывчатым, но кое-что я все же смогла разглядеть. На переднем плане, по всей видимости, стояла какая-то скамья. На негативе она была довольно темная, то есть на фотографии должна была посветлеть. На одном из снимков скамья была пустая, если не считать лежавшего на ней маленького круглого предмета. Это могла быть сумочка или что-то подобное, точнее сказать было невозможно. На другом снимке на скамье кто-то сидел, этот негатив тоже был очень нечетким и темным, фигура на скамье могла быть женщиной с ребенком на руках, но, как я уже сказала, изображение было нечетким. На третьей карточке перед скамьей стоял маленький ребенок, а на заднем плане виднелась едва различимая тень, но больше я ничего не сумела разглядеть.

Фон на всех негативах был немного пятнистый и в каких-то полосках. Такое впечатление, что снимали в лесу: стволы деревьев и освещенная солнцем листва.

Для верности я еще раз пролистала все альбомы, чтобы проверить, не найдется ли фотографий, напечатанных по этим негативам, но тщетно. В коробке с разрозненными снимками я тоже ничего не нашла.

И все же я была совершенно уверена, что карточка, которую показывала Каролина, относится именно к этой серии.

Что ее в ней так заинтересовало, я уже не помню. Или она так и не сказала.

Белый призрак в действительности был тенью фотографа, заполнившей все изображение.

Ничего удивительного, что у Каролины при виде этого снимка так разыгралось воображение. И что она, по всей видимости, взяла его.

У нее, должно быть, есть двойник. Парень. Иначе это объяснить невозможно. Он был просто до ужаса на нее похож.

Роланд видел на улице молодого человека, очень похожего на Каролину, настолько похожего, что Роланд встал как вкопанный и не мог оторвать от него глаз.

– Что ты говоришь? Разве он не уехал из города? – вырвалось у меня, а Роланд вперил в меня вопросительный взгляд.

– Ты знаешь, кто это?

– Да нет, вообще-то не знаю. И мне никогда не приходило в голову, что у Каролины может быть двойник. Я всегда думала, что этот парень – ее брат.

– Брат? У нее же нет ни братьев, ни сестер.

– Нет, есть. По крайней мере это я знаю точно.

– Откуда ты знаешь?

Я рассказала, что Каролина сама мне однажды призналась.

– И было ясно, что она очень к ним привязана.

– Странно. Мне она никогда ни о каких братьях не говорила. Она ведь не любила распространяться о себе.

Роланда задело, что я больше него знаю о Каролине. Но я успокоила его: со мной она была такой же скрытной, как и со всеми. Про братьев и сестер она проболталась по чистой случайности. В остальном я знаю о ней не больше, чем кто-либо другой в нашем доме.

– А сколько у нее братьев и сестер?

Вот этого я не знала. Она только заметила как-то мимоходом, что понимает, что это значит – иметь брата или сестру, потому что у нее они тоже есть.

– Или нет, извини, сводные братья и сестры – вот как она их назвала. Но она не сказала, сколько их. Сказала только, что ей с ними хорошо. Даже что она их любит.