Смерть на мосту - Тэйлор Адамс

«Стерильная форма, – появляется у нее мысль. – Как у хирурга».

Кругом снова беспроглядная тьма, Кэмбри будто ослепла, но она его слышит. Незнакомец идет за ней, подходит совсем близко. Она слышит шуршание пластика.

Пластикмен.

Она хрипло кричит. Внезапно все ужасы сегодняшнего вечера – преследовавший ее полицейский, четыре ритуальных костра в окружении пирамид, даже питон в грузовике – рассеиваются и исчезают. Внутри нее все сжимается. Шатаясь, она делает шаг назад, но все идет кругом. Надо бежать – выбрать направление и бежать прямо сейчас, но ее туристические ботинки теряют сцепление на липком полиэтилене, а колени подгибаются.

Она слышит скрип, так зашуршал пластик, эти звуки приближаются к ней в темноте, быстро, но неторопливо. За ней идет Пластикмен.

Глава 15

Лена

________________

Кэмбри, каждую ночь ты умираешь в моих снах.

Каждый раз по-разному. Иногда ты задыхаешься в пакете – и каждый раз сон немного другой. Иногда тебя застреливают. Иногда в рот вставляют кляп, насилуют, а потом сбрасывают с моста как мусор. Бывают варианты и поинтереснее – тебя обезглавливают быстрым ударом лопаты или потрошат, кишки выпадают из живота как блестящие черные змеи.

Понимаю, что большинство этих смертей просто невозможны – это работа слишком яркого воображения. Но это замкнутый круг. Я все время оказываюсь в этих снах. Надеюсь, завтра что-нибудь выясню у капрала Райсевика, хотя бы полученная информация заменит воображаемые ужасы на реальные.

«Прекрати об этом думать, – говорят мне люди. – Лена, просто прекрати».

Как будто я могу просто взять и, как свет, выключить эти сны.

«Не вспоминай плохое, – говорят они мне. – Вспоминай хорошее. Не прокручивай в голове ужасы, которые ты придумала сама, вырезанные внутренности и сдерживаемые крики. Не мог патологоанатом не заметить следы изнасилования, даже о таком и не думай. Сосредоточься на счастливых воспоминаниях о своей сестре-близняшке, вспомни все, что было до ее смерти».

Но я знаю правду, которая хуже, чем вы могли бы подумать: воспоминаний о Кэмбри у меня совсем немного.

Хороших воспоминаний? Плохих воспоминаний? Их просто мало. Здесь мне нужно сделать еще одно признание, дорогие читатели, и оно неприятное: мы никогда не были близки с моей сестрой.

Ужасно, да?

Говорят, что близнецы неразлучны.

Я знаю, что это ужасно. Но мы совсем не были похожи. Или, может, мы были слишком похожи – как отрицательные концы магнита – и мы отталкивались друг от друга, не признавали друг друга на протяжении всех восемнадцати лет жизни под одной крышей в Олимпии. Мы вращались в разных кругах: мои друзья играли в настольные игры, а ее друзья переворачивали биотуалеты и мочились в бензобаки строительно-дорожных машин.

«Забудь плохое, Лена. Вспомни хорошее».

А в ответ я лишь улыбаюсь, как улыбается незнакомка в окне запертого дома. Никто не понимает: нет ничего хорошего. А если и есть, то этого хорошего так мало, как проклятого анабтаниума[20]. Моя сестра была для меня чужой, и я страшно жалею, что не знала эту незнакомку. А теперь не узнаю никогда.

Разве это не печально, не трогательно? Я – горюющая сестра-близнец, еду в Монтану рисковать собственной жизнью, а в планах у меня расследовать ее убийство. При этом никто не понимает, что я едва ее знала. Если не считать редкой переписки, мы не разговаривали больше года.

Если ее призрак со мной встретится, то, вероятно, сморщится.

– Почему тебя это так волнует, Крысиная Морда? Лично меня не волнует. Просто отпусти меня.

Наверное, я боюсь. Трудно отпустить человека, которого ты знаешь только частично. Кэмбри – это набор черт и наблюдений в моем мозгу, что-то типа использованной копировальной бумаги. Она любила классический рок, любимым праздником был Хэллоуин, во все добавляла кориандр, ненавидела закрытые помещения и не любила сидеть дома. В детстве она часто сбегала в лес за нашим домом – иногда на весь вечер, что раздражало наших родителей. Она возвращалась грязная, покусанная комарами и с банкой, в которой сидели слизни и сороконожки, а иногда еще и с ужом в руках.

И я помню, когда мы играли в прятки, она всегда выигрывала. Даже если играли дома, она могла скрываться часами. Мы искали ее, а она, как тень, перемещалась из комнаты в комнату. Когда ей наконец становилось скучно, она возвращалась и по-деловому объясняла: «Я сняла обувь и ходила в носках, чтобы вы не слышали мои шаги».

Представляете?

Иронично, но мои самые яркие воспоминания о сестре связаны с ее прыжком с моста.

Дело было летом, много лет назад. Мы перешли в последний класс. Элленсбург, утро после концерта в амфитеатре «Гордж»[21]. Это был тот редкий случай, когда мы вместе пошли на какое-то мероприятие. Она была со своими друзьями, включая парня – того, с которым она тогда встречалась (думаю, то был Отвратительный Парень № 10 или № 11). Не помню его имя. Помню только, что ему было двадцать восемь лет, а нам по восемнадцать. Ворчливый голос, бритая голова. Он даже вроде снимался в сериале.

– Ты должна напрячь ягодицы, – говорит он.

Через реку Якима у Холмса перекинут черный бревенчатый железнодорожный мост. Деревянные опоры поднимаются на тридцать футов – совсем невысоко в сравнении с мостом Хэйрпин. Для ныряния река под мостом достаточно глубокая.

– Сжимай их, – повторяет он. – Это наука.

Моя сестра стоит на самом краю моста, загорелая, как альпинистка, руки сжаты, икры напряжены. Ноги с ненакрашенными ногтями свисают над голубой водой.

– Зачем? – спрашивает она.

– Я это узнал у бойскаутов. Понимаешь, ты летишь с огромной высоты, потом входишь в воду ступнями – тебе будто делают огромную клизму. Так что советую сжать ягодицы.

– Не понимаю.

– Все просто.

– А поподробнее можно?

– Это наука, Кэмбри, – теперь он раздражен. – Я знаю, о чем говорю. Нужно сжимать ягодицы, чтобы вся эта вода под давлением не разорвала твою задницу и не смыла все, что там у тебя есть…

– Понятно.

Ей становится скучно с ним разговаривать, и она переводит взгляд на меня, стоящую у одной из конструкций моста.

Мне жарко и некомфортно. Я устала после концерта, на котором мы пили простенькое пиво, а от дешевой травы, которую мы курили, у меня дерет горло. Я стою на железнодорожных шпалах, заляпанных маслом, вместе с ней, Отвратительным Парнем № 11 и еще несколькими людьми. Нет, я не буду с ней прыгать. Ни за что. Это была идея Кэмбри. На мгновение мне становится страшно – что она снова начнет надо мной