Черный-черный дом - Кэрол Джонстон

бы вы взглянуть на нее; может быть, кого-нибудь узна́ете?

Он берет ее у меня и бросает на меня взгляд, наполовину растерянный, наполовину любопытный. Я надеюсь, что любопытства все же больше.

– Вы хотите, чтобы я опознал людей на этой фотографии?

– Да.

Блэк опускает взгляд на фото, затем снова смотрит на меня.

– Может, лучше спросить в Бларморе?

Я пытаюсь изобразить смущенную улыбку.

– Думаю, всем на Килмери надоело, что я постоянно задаю вопросы. Не переживайте, если не сможете помочь, но я с радостью включу ваше имя в перечень благодарностей, если вы кого-то припомните.

– Благодарности? Вы хотите сделать из этого книгу?

– Ну, может быть… Надеюсь на это. – И на этот раз ложь дается так легко, что мне не приходится беспокоиться о том, убедительно ли я говорю.

– Что ж… Это действительно неординарно. Я буду более чем счастлив помочь. – Блэк снова смотрит на фотографию. – Не очень хороший снимок, правда? – Он смотрит на фото, наверное, целую минуту, затем кладет его на стол и поворачивает ко мне. – Справа, на переднем плане, точно Джимми Стратерс. Рядом с ним, я думаю, Чарли Маклауд. – Он ведет пальцем по фотографии. – Это родители бедняжки Лорна, Алек и Фиона Макдональд, а впереди них, возможно, Брюс Маккензи. Не могу поклясться, но я почти уверен. Такой же рост и цвет волос. – Он снова берет снимок в руки. – Бобби Рэнкин, наверное, справился бы лучше меня; он вырос в Урбосте, но сейчас уехал на ближайшие две недели в ежегодный отпуск.

Поднося фотографию ближе к лицу, Блэк щурится.

– Мужчину и женщину с краю я не могу узнать – похоже, вода или что-то еще повредило эмульсию на этой стороне. – Он возвращает фотографию и пожимает плечами. – И мужчину, стоящего за ними, боюсь, здесь тоже не опознать.

Значит, кто же оставался на Килмери? Жена Чарли, Мойра, и Айла, которая, как я уже знаю, присматривала за детьми. Джаз, оставшийся на раскопках, чтобы подготовиться к возможным последствиям шторма, и позже видевший Роберта на пляже. Муж Айлы, Кенни, вернувшийся с рыбалки, пошедший искать Лорна и сообщивший, что ему показалось, будто он видел человека, уходящего в море. Кто еще? Джиллиан? Юэн? Если только это не тот размытый человек в дальнем углу фотографии. И Мэри, жена Роберта, которая, по словам Джиллиан, подняла тревогу через пару часов после того, как Роберт отправился проверить овец…

Я встаю.

– Спасибо, – говорю. – Вы мне очень помогли.

Блэк кивает, потом склоняет голову набок и хмурится.

– Знаете, в библиотеке по соседству идет переработка бумажных носителей в микрофильмы. Почему бы вам не подождать здесь, а я просто загляну туда и посмотрю, нет ли у них оригиналов газетных статей о том, что произошло?

– Это было бы очень любезно с вашей стороны, – отвечаю я, хотя уже прочитала все местные статьи в своем онлайн-исследовании.

Он улыбается, открывая дверь.

– Может быть, я займу первое место в этом вашем перечне благодарностей…

Я сажусь и жду. Растираю грудь, в которой сидит тугая боль. Не понимаю, почему я все еще здесь, почему не ушла, как только увидела свидетельство о смерти. Почему я все еще задаю вопросы о смерти Роберта. Может быть, даже перед лицом неопровержимых доказательств того, что я родилась почти за два месяца до смерти Роберта, все эти отчаянные надежды не так легко оставить…

Мердо Блэк возвращается менее чем через десять минут, запыхавшийся и раскрасневшийся.

– Боюсь, что они уже обработаны и отправлены на хранение, – говорит он, снова усаживаясь за стол. – Хотя вы всегда можете распечатать с одного из сканеров за пару фунтов, если вам интересно.

– Спасибо. – Я снова встаю, чтобы уйти. – Я очень ценю…

– У меня есть вот это, – говорит он, протягивая мне газету. – «Сторноуэйская газета». Странная история, случившаяся несколько лет спустя: маленькая девочка с материка утверждала, будто она – новое воплощение человека, который утонул… по ее словам, был убит, если вы можете в это поверить, в тысяча девятьсот девяносто четвертом году. Это вызвало большой ажиотаж.

Мое лицо пылает.

– Правда? Это… Я что-то слышала об этом.

– Может, пригодится, как знать, – говорит Блэк, протягивая распечатку.

Я опускаю взгляд на ксерокопию и читаю ее заголовок. «Удивительное прошлое ребенка – обвинение в убийстве». Я слегка вздрагиваю, глядя на большую черно-белую фотографию – воспоминание, которое не совсем воспоминание. На этот раз я в скромном платье по колено, на мне нет резиновых сапожек, волосы развеваются вокруг головы; мама рядом со мной в туго подпоясанном пальто, которое, как я теперь помню, было огненно-красным, на ее лице странная полуулыбка. Мы стоим перед темным узким проходом между отвесными скальными стенами, и я вздрагиваю, когда понимаю, что это Долина Призраков. Волосы у меня на затылке начинают шевелиться. А когда я смотрю на единственного человека на фотографии, – темноволосого мужчину в плохо сидящем костюме, который широко ухмыляется, – это ощущение усиливается.

Я смотрю на надпись под фотографией. Мэгги Маккей, 5 лет, со своей матерью Вивьен и режиссером-документалистом из Глазго Гордоном Кэмероном.

Я разглядываю Гордона Кэмерона. Его ухмылку, где левый клык более чем на три четверти золотой.

Помню мамины пылающие щеки и счастливые глаза. Он актер. В следующем месяце он будет играть Жавера в «Отверженных» в «Павильоне».

Это тот самый клоун с моего дня рождения.

Глава 13

Уилл сидит в тихом уголке бара «Вид на гавань» на втором этаже отеля «Корона».

– Вижу, у тебя появился друг, – говорю я, кивая на большую, вырезанную из дерева голову оленя на стене позади него.

– Да. Правда, не такой милый и интересный, как ты.

Я с трудом сдерживаю смех, а затем желание дать себе пощечину, когда сажусь в роскошное кожаное кресло рядом с его местом.

– Джек, – обращается Уилл к бармену. – Можно мне пинту «Теннента» и… – Он смотрит на меня.

– Только «пино гриджио», пожалуйста.

– Итак… – Уилл подается вперед. – Ты нашла, что тебе нужно?

– Чарли был прав, – сообщаю я. – Насчет даты шторма, насчет того вечера, когда погибли Роберт и Лорн. Девятое апреля.

– Так…

Я чувствую укол стыда.

– Через семь с половиной недель после моего рождения.

– Ты разочарована? – Тон Уилла совершенно нейтрален, но я ощущаю, как уколы становятся все горячее.

От необходимости отвечать меня спасает бармен, который подходит к столику с нашими напитками. Я с благодарностью принимаю свой, чокаюсь бокалом с пинтовой кружкой Уилла, прежде чем сделать долгий охлаждающий глоток, и смотрю в сторону бара, потому что это проще, чем смотреть на него.

Заглянув в поликлинику