Подозревается оптимистка - Татьяна Луковская

«Разозлился, – досадливо отметила Нина, – но чем я-то виновата?»

Васька нажал на вызов.

– Павел! Наконец-то! – закричал в трубку взволнованный женский голос. – Паша, ты где?!

– Паша спит, – сухо прервал ее Васька.

– Как спит? Он где? Это больница?

– Ваш муж напился и отсыпается, – поспешил развеять страшные подозрения Васька. – Завтра вызовем такси и отправим его домой.

– Скажите адрес, я за ним сама приеду, – уже ровным холодным тоном произнесла Катя.

– Это далеко, всю ночь прокатаетесь.

– Вы кто? – сухо спросила она.

– Я Василий.

– Не знаю такого друга. Вы ее мужчина?

Нина замерла от такой прозорливости другой женщины.

– Да, я ее мужчина, – спокойно ответил Кабачок.

– Что же вы мужчина за своей женщиной не следите, – опять заорали в трубку, – она к моему мужу ручонки свои протягивает, а вы даже ухом не ведете, спать его укладываете, что за мужики пошли, тряпки сплошные…

– Откуда вы знаете, про Веселовку? – неожиданно спросил Васька.

На том конце резко замолчали, казалось, Катя даже перестала дышать. Тишина.

– Что вы молчите? Я сказал – далеко, и вы сразу смекнули, где он. Откуда у вашего мужа наш адрес?

– Сами у него спросите, – связь оборвалась.

Нина и Васька посмотрели друг на друга.

– Я не давала ему адрес, честное слово, да он-то и звонил всего один раз, я его вежливо послала.

– А надо было невежливо, – Васька излишне суетливо поднял пакеты с покупками с пола и пошел в дом.

– Вась, ну чего ты обижаешься? Я здесь при чем, я же его не приглашала? – разозлилась и Нина.

– Я не обижаюсь, я как в той песне «справедлив и спокоен», – ершисто вскинул голову Васька.

– Тогда целуй, – встала она у него на пути, подставляя губы.

– Зацелую, Нин, я тебя разным кудлатым не отдам, я за тебя бороться буду.

– Не надо за меня бороться, – улыбнулась Нина, – я никуда от тебя уходить не собираюсь.

Они обнялись, ласкаясь как два котенка, наслаждаясь бархатом прикосновений.

– А где у вас т-туалет? – оборвал идиллию заплетающийся голос.

Утро оказалось тяжелым и наэлектризованным. Оба мужа, бывший и будущий, с мрачными лицами сидели за столом, между ними порхала Нина, стараясь сгладить напряжение. Пашка мучался похмельем, время от времени морщась очевидно от подкатывающих приступов мигрени.

– Вот лекарство, выпей, полегчает, – сердобольно поставила Нина перед ним стакан с каплями. – У тебя деньги на такси есть, или тебе дать?

– Есть у него деньги, – недовольно за гостя ответил Васька.

– А, шмонать по карманам – любимое занятие ментов, – Пашка махнул подбородком в сторону открытой двери, где в проеме виднелась развешенная Ниной отутюженная Васькина форма.

– Сиди дома, с женой, никто по карманам шмонать и не будет, – не остался в долгу и Кабачок.

– Где хочу, там и сижу, – с вызовом вскинул брови Пашка, прожигая соперника ненавидящим взглядом.

– Про неприкосновенность чужого жилища в Конституции не читал, нет? – с небрежным спокойствием отхлебнул из кружки чай Кабачок.

– Паша, у меня вот есть номер районного таксиста, – влезла между ними Нина, – быстрее приедет, а то городского пока дождешься, – она всячески пыталась выпроводить нежеланного гостя.

– Ему лучше грузовое вызывать, – прищурился Васька, – мы ему стиральную машину с собой завернем, чтобы рыдать было на чем.

– Вася, не надо… – договорить Нина не успела.

– Ах, ты ж, сученок! – Пашка воинственно вскочил из-за стола, роняя табурет, и кинулся на Ваську.

– Стоять!!! – заорала Нина, от страха подражая Антону, жалко, что в челюсть так же эффективно дать она не могла. – Стоять!

Но драки не произошло. Васька быстрым жестом отодвинул Нину за спину, выступив на передовую, Пашка замахнулся, но бить не стал, продолжая с раздражением тяжело дышать.

– Откуда взял наш адрес? – рявкнул Васька.

– С чего это твой? – отбил соперник.

– Его – его, – подтвердила Нина, сразу расставляя все акценты.

– Где взял адрес? – проговаривая каждый слог, четко произнес Кабачок.

– Добрые люди дали, – усмехнулся Пашка, с видом легкого превосходства посмотрев на Ваську: вот, мол, не хочу говорить, и ничего ты со мной не сделаешь, не имеешь права.

– Паша, кто тебе дал мой адрес? – мягко, но настойчиво попросила и Нина.

Противостоять бывшей жене Павел уже не мог и сознался:

– Чинушам, что программу «Земский доктор» курируют, на лапу дал, они адрес и выложили.

– Дорого взяли? – без тени иронии спросил Кабачок.

– Свои деньги считай, – огрызнулся Пашка, тряхнув кудрями.

– Паша, дорого они за такие сведения берут? – опять пришла на помощь Нина.

– Не очень, по цене коньяка.

– Поня-а-тно, – так знакомо протянул Кабачок, делая свои какие-то выводы. – Жена твоя откуда про Веселовку знает?

Пашка вздрогнул, Нина сразу уловила испуг, даже панику. Но Павел быстро взял себя в руки:

– Я ей ничего не говорил. Наверное, не только менты, но и аспиранточки любят по карманам шарить, – отрешенно добавил он, как человек, которому уже все равно.

– Паша, надо помириться с Катей, она вчера очень переживала за тебя. Все наладится, – воркуя, пропела Нина.

– Я сам решу с кем мне мириться! – взвизгнул Пашка. – Что ты со мной разговариваешь, как с психом?! Я пока дееспособен!

– Ну, так решай, Паша, решайся на что-нибудь, если тебе так легче, – наконец вышла из равновесия и Нина, сбрасывая благородную доброту. – Только подальше от меня, я тебе не «любимая», я тебе никто. Понимаешь, никто?!

– Нин, прости меня, – Пашка вдруг бухнулся на колени; некогда такое родное лицо, с одухотворенными тонкими чертами, стало жалким, потухшим.

Он и сам, возможно, осознавал безнадежность этого отчаянного жеста, но продолжал стоять, глядя на нее снизу вверх.

–  Паша, встань, на полу дует, – прошептала хозяйка.

– Нин, прости, я сопьюсь без тебя, сгину, на твоей совести будет…

– Э-э-э, доцент, – опять закрыл собой Нину Васька, – каждый за свою жизнь сам отвечает, не надо с больной головы на здоровую валить.

Пашка резко вскочил с колен.

– Нинель, а помнишь, как мы на лодке катались, и я весло уронил, смешно было, да? А как пирожки пекли, а соседи пожарку вызвали, а как по вечерам кофе пили, а этот вон только чаи может гонять, – Пашка пренебрежительно махнул в сторону Васькиной кружки, – он в хорошем кофе небось и не понимает, а мы с тобой понимаем…