Русич. Последняя битва - Андрей Посняков

– Ты все правильно сказал, дон Хуан. – Пани Елена подперла подбородок рукою. – Только вот, боюсь, у нас совсем нет времени!

– Нет времени? – Иван лихорадочно соображал, как выкрутиться. – Кто же этот враг?

– Это… Он тебе незнаком. На охоте ты узнаешь его по алому плащу с золотым оленем.

– Золотой олень… Но ведь это…

– Да, это наш герб! – Пани Елена громко…

Героев в лес дремучий помчали скакуны.

Взял Гунтер на охоту с собой весь цвет страны…

«Песнь о Нибелунгах»

…расхохоталась.

Иван покинул хозяйку замка обескураженным. Кто бы ни был этот таинственный рыцарь в алом плаще с золотым оленем, какие бы отношения ни связывали его с прекрасной паненкой, а все же вот так, ни с того ни с сего, становиться убийцей было негоже. Сексуальные отношения еще не повод, чтобы лишать кого-либо жизни. Нужно было срочно что-то придумать.

Погруженный в раздумья, Раничев поднялся на смотровую площадку донжона, увы, пустую, если не считать часового в блестящей кирасе и шлеме. Как выяснилось, молодой герр Александр сюда тоже поднимался и долгое время стоял, любовался окрестностями и словно бы кого-то ждал. Но вот, видать, не дождался, ушел. Иван кивнул. Спрашивать часового, куда именно ушел Александр, не имело смысла – сын хозяина замка вряд ли посвятил в свои планы простого воина.

Вечерело, на окружавшие замок поля опускались золотистые сумерки. Редкие желто-синие облака медленно плыли по небу в сторону польской границы, за лесом виднелись далекие огни деревень: Танненберга, Людвигсдорфа, Грюнвальда. За лесом тускло поблескивала река и узкое, вытянутое в длину озеро; кажется, оно назвалось Любень.

Полюбовавшись закатом, Раничев спустился в предоставленные ему покои для знатных гостей, сел на кровать, вытянув ноги. В углу, прислоненная к стенке, стояла четырехствольная ручница, оружие завтрашней охоты, но никак не убийства. Да и насчет охоты… уж больно сложно куда-либо попасть из этакой штуки. Иван-то выбрал ее вовсе не для того, чтобы поражать гостей и хозяев собственной меткостью, а чтобы получше разобраться в принципах применения, опробовать да решить – заводить ли подобное оружие у себя в вотчине или не стоит? Кстати… Можно и оправдаться перед пани Еленой – сказать, дескать, целился, стрелял, да вот незадача – промазал! Ответом, скорее всего, будет лишь презрительное молчание, да и черт с ним! Что ему с этой любвеобильной паненкой, детей вместе крестить? Да и так пора выбираться отсюда – уж слишком засиделись мнимые «миннезингеры» в сем гостеприимном замке, а к делу между тем не приблизились ни на шаг.

В дверь постучались. Не сказать, чтоб неожиданно, в принципе Раничев ждал визита: либо посланца хозяйки с кое-какими вещами, либо молодого господина Александра.

– Войдите! – Иван заранее натянул на лицо улыбку.

Это оказался посланец, тот самый смазливый паж, Генрих, мальчишка лет двенадцати с узким, обрамленным длинными темнорусыми волосами лицом и вечно томным взглядом, очень похожий на знаменитый средневековый «портрет мальчика», словно бы с Генриха его и писали.

Что-то сказав по-немецки, паж осторожно поставил на прикроватный столик принесенные с собой письменные принадлежности: перо, чернильницу, пресс для высушивания чернил и чистый пергаментный лист, все явно недешевое – пани Елена не экономила на просьбе гостя.

Поклонившись, мальчишка скользнул равнодушным взглядом по стоявшей в углу ручнице и, попрощавшись, вышел. Иван же, прихватив с собой все принесенное Генрихом, быстро отправился в трапезную, а оттуда – в людскую, где обнаружил одного из своих «миннезингеров» – рыжего Осипа Рваное Ухо.

– Ну? – строго спросил его Раничев.

– Сегодня познакомился с поваром и его помощниками, вечером зван на беседу, – тут же доложил парень. – Чувствую, уж точно узнаю что-нибудь этакое!

– С чего бы это подобные чувства? – удивился Иван.

Осип подбоченился:

– А как же! Повар с поварятами тоже страсть как хотят послушать россказней о дальних странах, вот я им и обещал рассказать. А взамен, говорю, и вы мне чего-нибудь расскажите этакого, страшненького да необычайного. Расскажем, сказали, да так, что зубами от страха всю ночь стучать будешь! Это они – мне?! В общем, у них тут на заброшенной мельнице какие-то жуткие дела творятся.

– Какие дела? – Раничев насторожился.

– А вот вечером и узнаю.

– Добро. А где все наши?

– Да кто где, – махнул рукой Осип. – Саввушка к воинам побежал, Глеб – со слугами, а Ульяна то ли в птичник пошла, то ли на конюшню. Хотя от нее-то толку маловато будет – немецкую речь плоховато знает, через слово только и разбирает, а то и через два. Плохо в дороге учила!

Иван непроизвольно вздрогнул. Что это хочет сказать Осип? Что имеет в виду, говоря об Ульяне? Видел, что произошло между нею и Раничевым той самой ночью? Если видел, то, значит, он и есть предатель! Впрочем, все равно подозрения пока слабенькие, мутные, так и любого можно подозревать. Вот сегодня и проверим!

– Вот что, Осип. – Раничев положил руку на плечо парня. – Вы тут особенно не мелькайте – верховские купцы мимо замка едут, могут и заглянуть в гости – им хозяин чего-то там должен, так что не вздумайте меж собой ляпнуть чего по-русски.

– Купцы? – поморгал глазами парень. – Какие еще купцы?

– Я ж говорю, верховские. Одоевские иль калужцы.

– Почти земляки.

– Так ты сейчас сбегай, найди всех наших да предупреди, чтоб не болтали.

Понятливо кивнув, Осип мигом убег. Раничев походил взад-вперед, дожидаясь возвращения парня, а дождавшись, ухмыльнулся:

– Отбой. Купцы сюда не заедут, а долг хозяйский завтра раненько утречком паж, Генрих, свезет. Так всем и передай, чтоб зря не боялись.

Парень снова кивнул:

– Как скажешь, боярин.

Раничев вышел во двор, остановился, глядя на зацепившийся за зубцы стен месяц. Улыбнулся. Пожалуй, пора было подниматься в трапезную, к обеду – да вот и хозяин, Здислав, как раз вернулся – весело, с хохотом, с прибаутками. Видать, не зря проехался по соседям.

– А, дон Хуан. – Хозяин замка спешился, бросив поводья коня слугам. – Как настрой на завтрашнюю охоту?

– Жду с нетерпением, – вполне искренне отозвался Иван.

За обедом – по традиции обеды в феодальных замках того времени начинались довольно поздно и плавно перетекали в ужины – почему-то не было видно Александра. Раничев даже поинтересовался, где молодой герр, уж, не дай бог, не заболел ли?

– Да, и в самом деле, где? – эхом повторила вопрос пани Елена. На этот раз на ней было платье из фиолетового бархата, расшитое серебром, с низким соблазнительным лифом и такими узкими рукавами, что их невозможно было просто снять – для того имелась шнуровка. Точеную шею молодой женщины украшала изящная золотая цепь с яшмовым ковчежцем, в котором, скорее всего, находилась какая-то реликвия, талисман типа щепок от креста, на котором был распят Иисус, частички нетленных мощей какого-нибудь праведника или сушеного египетского жука-скарабея.