Книга с местом для свиданий - Горан Петрович

— Мне бы хотелось посадить такой куст... — не раз говорил он, правда, никогда не уточняя, где именно.

С того дня Браница обращался за помощью только к ней, и Наталия всегда старалась услужить ему. Сначала, не имея представления о предмете его деятельности и интересов в целом, она просто выполняла просьбы, соглашаясь решать на первый взгляд совершенно лишенные смысла задачи или отвечая на в высшей степени заковыристые вопросы, которые он неожиданно задавал ей. Но каждый раз она встречала его все лучше подготовленной, исполненной решимости догадаться, что же именно руководит действиями молодого человека, напряженно стараясь проникнуть в его мысли, иногда уверенная, что напала на правильный след, а иногда еще более растерянная от новых, неожиданных требований.

— Благодаря медленному движению земной оси роль Полярной звезды каждые несколько веков переходит от одной звезде к другой. Та, по которой мы ориентируемся в настоящее время, выполняет эту функцию приблизительно с начала нашей эры, и так будет продолжаться еще около тысячи лет... — Обнаружила она несколько малоизвестных фактов в тот период, когда он прилежно занимался методами определения того или иного места по отношению к сторонам света.

— Есть подтверждения того, что кроты на всю зиму запасают себе пищу необычным и весьма жестоким способом — они собирают множество дождевых червей, предварительно искалечив их таким образом, чтобы те, потеряв способность передвигаться, при этом не погибли бы, а оставались живыми... — Вместо Анастаса она изучила все, что было написано в только что переведенной и опубликованной книге Альфреда Брэма «Как живут животные» о кротах, прожорливых существах, которых он ненавидел, хотя и сам признавал, что никогда не встречал их вблизи своего дома на Звездаре, до недавнего времени называвшейся Великим Врачаром.

— Под «веджвуд», синие, или красные, «помпея», образцы обивки?! Но это же зависит от вашего вкуса, размеров и назначения комнаты. Я бы вам посоветовала заказать вторые, мне кажется, они более теплые... — разрешила она его колебания, когда он заговорил об этом аспекте интерьера как о жизненно важном вопросе.

И так далее, то одно, то другое. И наконец в мае 1931 года Наталия Димитриевич решилась прямо потребовать у него недвусмысленно ответить, в чем состоит конечная цель столь безграничного читательского интереса:

— Это потому что я пишу... — смутился он, не зная, куда деться от взгляда ее больших глаз, смотревших прямо в его глаза.

— Вы писатель? — Она и не думала оставлять его в покое.

— Можно и так сказать... Точнее, лишь отчасти... Пока я пишу только письма... — Анастас выговорил гораздо больше слов, чем это было ему свойственно.

— Письма?! Какие письма!? Значит, вы состоите в переписке с важными умными людьми, раз вам приходится так основательно готовиться? Так же как наша Анджа Петрович, когда обменивалась письмами с графом Львом Толстым... — Девушка не сдавалась, намереваясь прояснить все до конца.

— Нет, это... как бы вам сказать, это письма личного, интимного характера... — покраснел Анастас.

— О! — покраснела и Наталия, только после этого отступившись от него. — Тогда извините, я совсем не хотела быть неучтивой и заглядывать слишком глубоко...

— Ничего страшного... Честно говоря, мне даже как-то легче стало... — улыбнулся молодой человек, обнаруживший, что разделить с кем-нибудь собственную тайну даже приятно, тем более что большеглазая девушка за книжным прилавком казалась ему именно той особой, которой человек может довериться без всяких задних мыслей.

Так Наталия Димитриевич, почти непреднамеренно, проникла в самый дальний, самый сокровенный слой жизни Анастаса Браницы. Правда, сначала догадавшись, а потом и получив подтверждение того, что письма молодого человека обращены к другой женщине, она ощутила, как в ней зашевелилась ревность. Однако, несмотря на это, по мере того как она становилась все более посвященным свидетелем любви Анастаса, она все меньше и меньше могла сопротивляться чувству расположения к этому человеку, который всю свою жизнь отдал тому, чтобы столь безоглядно и вместе с тем деликатно любить и только любить. И вот наконец, когда получилось так, что он полностью открыл перед ней ту область, которую описывал ночи напролет, когда, воспользовавшись тем, что Таврило Димитриевич поехал в Врнце, на лечение сернистыми лекарственными водами (беспокойство за все человечество теперь вызывало у него и нарушения пищеварения), Анастас принес в книжный магазин «Пеликан» одно из своих писем и потребовал от Наталии искренне высказать свое мнение о нем, когда она впервые оказалась на таком близком расстоянии от него, что почувствовала смешанный запах растрепанного табака и медовых сот, когда прочла несколько трогательных страниц... она отложила их, с огромным трудом удержавшись от того, чтобы не сообщить, как она его...

— И? — спросил он испуганно, неправильно истолковав то, что она крепко зажмурилась.

— И?! — она оттягивала момент, когда ей все-таки придется раскрыть глаза, потому что понимала, как больно будет ей видеть этого мужчину, который должен остаться для нее только знакомым, самое большее — другом.

— И как вам это кажется? Будь вы той девушкой, вам бы понравилось? — набросился на нее с вопросами Анастас.

— Я думаю... я думаю... — лихорадочно заметалась Наталия Димитриевич, не зная, что сказать, чтобы не обнаружить, насколько углубилась осознанная ею невозможность возврата к не столь опасным чувствам. — Я думаю, что это очень хорошее письмо.

— Правда? — обрадовался он, словно дитя. — Судя по всему, и ей бывает приятно читать их... Но я всякий раз сомневаюсь, боюсь... Она приучена к великой французской литературе... Знаете ли, Рабле, Мольер, Гюго, Стендаль, Флобер, Мопассан, не говоря уже о поэтическом Парнасе, Де Нервалл, Готье, Маларме, Верлен, Рембо, Бодлер, Арто...

— Но ведь это книги, написанные для всех нас. Для читателей вообще. А вы пишете, творите, для нее одной...

— Да, в один прекрасный день это станет эпистолярным романом, в котором мы с ней вне пределов времени и истории, не отягощенные излишними событиями, свободные от всего, что человеку не так уж и нужно, станем единственными читателями и героями...

— Понимаю, роман только для вас двоих... Вилла прекрасна, по надписи на фронтоне видно, что она названа ее именем... Сад еще прекраснее... Правда, его портят кроты... — Наталия старалась обойти суть дела стороной.

— Проклятые землевредители, никак не могу от них избавиться! Теперь вам ясно кое-что из того, чем я интересовался раньше... — с жаром заговорил Анастас, объясняя ей все, что он еще намеревался сделать, описать, каким образом передать силу впечатлений от восходов и заходов солнца, от отражения небесного свода и пузыря луны в пруду, как довести до совершенства каждую травинку на круглых клумбах, каждую веточку подстриженных шарами буксовых кустов, каждый угол своего дома.

— Я попробую помочь вам справиться с кротами... — Наталия попыталась сосредоточиться на чем-нибудь, что не казалось бы ей слишком обидным.