Право учить. Повторение пройденного - Вероника Иванова

— Разве он смеётся? — Качнулись золотистые пряди. — Лучше бы смеялся...

Глава Совета поднялся из кресла, расправляя складки мантии.

— Я чувствую опасность, исходящую от тебя, kellyn. И её сила такова, что слова Советницы кажутся не лишёнными смысла. По твоим собственным уверениям, тебе известны важные детали преступления, но ты предпочитаешь их скрывать. Я не буду спрашивать, каковы они, но, может быть, ты назовёшь причину, по которой не желаешь говорить?

Причина... А я знаю эту причину? Знаю: не хочу терять то, что сумел приобрести.

«Но не потеряешь ли ты ещё больше, если промолчишь?..»

Наверное, потеряю.

«Ты сознаёшь это и продолжаешь упрямиться?..» — Удивляется Мантия.

Да. Глупо, конечно, но так не хочется рвать последнюю ниточку...

«Иллюзии?..»

Пусть так. Это всё, что у меня есть на сегодняшний день. Завтра может не остаться ничего.

«Или появиться что-то другое...» — задумчивое предположение.

Но я не могу быть уверенным. Не могу. Что ответить на его вопрос? Правду? Она отрежет все дороги назад. Солгать? Ещё хуже. Как мне поступить?

«Полагаю, только правильно...»

Но как?

Как?

Моё молчание Глава Совета счёл достаточным основанием для перехода к активным действиям и коротко кивнул, отдавая то ли дань уважения принятому мной решению, то ли приказ страже. Но прежде, чем двое облачённых в доспехи эльфов сделали шаг в мою сторону, стремительная тень метнулась сквозь переплетение «струн», заканчивая полёт у моих ног. Вонзившись в землю почти на две ладони тускло-серого лезвия.

* * *

Милая, ну зачем ты?

Рукоять кайрис замерла на уровне моих бёдер. Простенькая, обмотанная залоснившейся полоской кожи. Никаких изысков, никаких украшений: то ли у кузнеца не было времени, то ли в ту пору не принято было отягощать оружие иным назначением, чем умерщвление противника. Тётушка была права: средний клинок. Не замечательный, и не плохой. Рабочий меч. Трудяга. Острый край лезвия в некоторых местах иззубрен. Давненько никто тобой не занимался, милая... Что ж, если не найдётся достойных рук, я сам приведу тебя в порядок. Как сумею. Но зачем ты так со мной поступила?

При возвращении в пределы мира артефакт, наделённый душой, может принять любой облик по своему предпочтению: либо облик предмета, либо облик, сходный с тем, в котором душа обреталась ранее. В момент перехода через Грань сделать это очень легко, и лишней траты Силы не потребуется, потому что в данном случае работает правило двух Кружев, как у метаморфов: нет разницы между тем, что справа, и тем, что слева, если и до того, и до другого ты можешь дотянуться, пусть и разными руками. То есть, при совершении Перехода всё равно, в каком теле закончится путь. Но если Переход позади, и принят один из обликов, то в течение этого воплощения можно «обернуться» снова только один раз. Всего один. И я больше не увижу серых глаз Мин. Возможно, никогда, потому что её век заведомо дольше моего.

Зачем ты покинула меня, милая?

«Она хотела защитить... Как умеет...»

Да, как умеет. Забывая о том, что я не могу коснуться этой рукояти.

«Можешь...»

Без Вуали? Только однажды и только на очень ограниченное время. Пока клинок не рассыплется прахом.

«Вуаль можно оставить на месте...»

Тогда мне не выстоять против этих воинов.

«Да, ты прав...» — тягостное признание.

Либо я беру в руки кайрис, либо выпускаю на свободу Пустоту. Других вариантов нет.

«И что ты выберешь?..»

Ещё не знаю.

Опускаюсь на правое колено рядом с мечом.

Ты вынуждаешь меня пойти на убийство, милая. Нехорошо.

Нет людей корыстнее влюблённых: они готовы на всё, только бы удовлетворить свою страсть. Да, со стороны их поступки выглядят самоотверженными и донельзя благородными, но разгоните ряску на поверхности воды и взгляните в тёмное зеркало. Что вы там увидите?

Я не могу осуждать тебя, милая, но от ругани ты не отвертишься. Ты так сильно хотела оказаться в моих руках, что твоё горячее желание исполнилось. Даже ценой твоей гибели. Нет, малышка, я слишком дорожу тобой, чтобы уступить, и найду силы для отказа. Сейчас... Ещё одно мгновение, пока все вокруг медлят.

Ты не смогла справиться с чувством вины. Как жаль... Я должен был помочь тебе. Объяснить, что никто и никогда тебя не осуждал. Ни я, ни тот, что отдал свою жизнь в оплату твоей. Да, мало радости проводить Вечность в плену стального тела, и могу представить, как ты ненавидишь меч, в который заключена, потому что тепла плоть или холодна, она всегда будет тюрьмой для души. И мы боимся расстаться со своим телом, считая: как только превратимся в пепел, исчезнем навсегда. Но ведь на погребальном костре сгорает оболочка, уже лишённая содержимого. Скорлупа, из которой наконец-то вылупился и взлетел в высокое небо птенец...

Стены твоей тюрьмы прочнее моих. И у тебя есть преимущество: ты помнишь. Помнишь всё, что происходило с тобой. Я могу только догадываться, как больно было тому, другому, видеть в твоих глазах презрение и ненависть. На меня ты смотрела уже иначе. Иногда смущаясь собственных чувств, иногда — злясь, что они не находят ответа в моём взгляде. Но чаще... Чаще ты смотрела на меня с нежностью и с опаской. Словно боялась не успеть оплатить долг. И никак не хотела понять, что вовсе ничего мне не должна.

Провожу ладонью по навершию рукояти, спускаюсь ниже, на прохладные кожаные витки. Всё, что нужно, это вышвырнуть тебя за пределы «струн». Того, что внутри, хватит и мне, и Пустоте. В конце концов, если кто-то не умеет понимать прозрачные намёки...

— Тебе не поможет этот клинок, — осторожно заметил Глава Совета, больше желая верить в свои слова, чем веря в них на самом деле.

Поднимаю глаза.

— Думаешь?

— В твоих руках он просто меч, не самого лучшего качества, — продолжают уговаривать меня.

— Не самого лучшего? Ошибаешься. Дважды. Во-первых, это «она», а во-вторых, у неё есть, по меньшей мере, одно замечательное качество. Она не останавливается на полпути.

Тёмно-бирюзовые глаза сузились. Всё, теперь я разозлил последнего из тех, кто стоял между миром и войной. Повоюем?

Но тишину, тревожно раскинувшую крылья над двором, нарушает спокойное и чуть скучное:

— Если противник не спешит обнажать оружие, не стоит его торопить. Возможно, он просто не хочет вас убивать.

Высокая жилистая фигура, обманчиво расслабленно прислонившаяся к древесному стволу. Костюм из грубо тканого шёлка, с узелками на шероховатой поверхности. Резкие черты смуглого лица. Прищуренные, словно в попытке уберечься от палящих лучей солнца, глаза. Медно-рыжие волосы, заплетённые в косу, кончик которой касается верхушек самых высоких травинок. И ещё одна травинка — в обветренных губах.