Право учить. Повторение пройденного - Вероника Иванова

«О да! Но они успешно и совершенно незаметно меняют направление и скорость движения...»

Разве? Что-то не припомню такого.

«Конечно, не припомнишь... Потому что не вылезаешь из размышлений наружу!..» — Ворчливое обвинение.

Я не виноват в том, что всё время подворачиваются темы для этих самых размышлений!

«Виноват-виноват-виноват!..» — Ну, совсем как ребёнок дуется.

Не виноват!

«Ты сам их создаёшь!..»

Так. Дожили. Что я создал на этот раз?

«Зачем ты тащишь с собой эту железку?..»

Её не с кем оставить.

«Неверный ответ!..»

А какой верный?

«Ты — жадина и не хочешь делиться!..»

Могу поделиться с тобой. Этим же комплиментом.

«Хочешь сказать, я — жадная?..»

Если не позволяешь мне тратить внимание на кого-то кроме тебя? Разумеется, жадная. Скряжистая и сквалыжная.

«Ах вот ты как?! Да я... Да я тебе... Я тебя...»

Только не лопни от возмущения, драгоценная.

«Боишься, что забрызгаю?..» — Последний укол, как всегда, достигает цели: парировать поздно, да и нечем.

* * *

— Доброй дороги, почтенный!

Две пары глаз, уставившихся на меня, были неотличимо схожи степенью уныния, прочно обосновавшейся и в мутных белках, и в ночной глубине зрачков. И неважно, что одна пара принадлежала человеку, а вторая лошади: беда всех уравнивает в правах и примиряет между собой. Разве, за исключением особо упёртых личностей.

Мужик, согнувшийся в три погибели рядом с телегой, если и отличался упрямством, то не того рода, чтобы отказываться от дармовщины: мгновенно ставший хитроватым взгляд определил было меня в нечаянные помощники, но наткнувшись на кайрис, которую я так и нёс в левой руке, слегка угас и вновь вернулся к унынию. Всё верно, дядя: меченосцы селянам не прислужники и не товарищи. Тяжко вздохнув, мужик буркнул:

— И вам того же, коли не шутите.

Буркнул и вернулся к прерванному бдению над досадной поломкой.

Из тележной оси пропал шкворень. То ли сначала треснул, а потом выпал, то ли сразу: колея расшатала колесо, пару раз заставила подпрыгнуть на бугорках, уронила в ямку — вот и причина, чтобы телега осталась на трёх опорах вместо четырёх. Съехавшее с оси колесо лежало рядом, почти под ногами возницы, и он, подпирая телом наклонившуюся раму, пытался исхитриться и насадить беглеца обратно, благо запасной шкворень имелся.

Честно говоря, я наблюдал за трудами мужика примерно с четверть часа прежде, чем решился предложить свои услуги: столько времени мне понадобилось, чтобы смириться с мыслью продолжить путь к смыканию Пластов по более приглядной погоде. Стоило покинуть эльфийские земли, как весна поспешила прикинуться простушкой, лишь на денёк заглянувшей в гости. Травяной ковёр, редкий и коротковорсый, был пропитан водой, полностью исключая возможность идти рядом с дорогой, а не по глиняному месиву: бурые брызги можно хоть отряхнуть со штанин (а можно и не отряхивать: высохнет, сама отвалится...), топкий же луг, простиравшийся на мили вдоль тракта, к которому меня вывел эльф, обещал не просто грязь, а грязь мокрую и глубокую. Поэтому я думал недолго: выругался, вздохнул и зашагал по дороге. Пока вода не начала сыпаться ещё и сверху в виде мерзкой мороси, но тут на моё счастье подвернулся селянин со своей бедой.

Конечно, сподручнее было бы подпереть телегу каким-нибудь рычагом, увеличив свободу действий, но кусты по обочинам не подходили на роль жерди по причине хилости. Вообще-то, хорошо, что местные власти заботятся о проезжих купцах и местных жителях, следя за состоянием придорожной поросли: в тех жалких ветках, что торчали справа и слева сейчас, не то, что разбойники, самые мелкие птахи видны, как на ладони. Зато в случае, требующем длинной и толстой палки, приходится признать некоторую опрометчивость ревнителей безопасного проезда. За лугом, конечно, виднелся лес, но до него надо ещё добраться, а как бросишь добро посреди дороги? Можно было снять оглоблю, но она ведь тоже не для подпирания предназначена: а ну, сломается? Вот мужик и пыхтел, стараясь делать два дела сразу. Колесо, конечно же, не желало стоять, даже прислонённое к раме, и с упорством, достойным лучшего применения, съезжало в бурую жижу.

— Так вам до вечера не управиться будет, почтенный... Позволите помочь?

Серые в карих крапинках глаза недоверчиво уставились на меня.

Я положил кайрис на телегу, в углубление между мешками (чтобы не свалилась в грязь во время починки), завернул рукава куртки и рубашки повыше и предложил:

— Вы поднимайте, а я займусь колесом. Согласны?

Мужик смерил взглядом мою фигуру, прикинул в уме, что сам будет посильнее, и кивнул. Я поднял колесо, подкатил к оси. Рама скрипнула, приподнимаясь, а остальное было уже делом простым, хотя и требующим некоторой сноровки.

Пока возница забивал в паз новый шкворень, я, отыскав среди луж в колеях самую чистую, сполоснул руки, чувствуя, как пальцы начинают стынуть на сыром воздухе, и вернулся к телеге. Её хозяин уже ждал, хмуро супя косматые брови.

Годам к сорока пяти будет, не меньше. Крепкий, но уже начинающий оплывать жирком. Взгляд цепкий, натренированный, вот только — на что? Волосы светлые, но, намоченные дождём пряди кажутся темнее, чем на самом деле. Черты лица не то чтобы мягкие, но и излишней грубости в них незаметно. Обычный человек, в общем. Взрослый и понимающий: любой труд должен быть оплачен, хоть монетой, хоть добрым словом. Но какой платы потребует парень, невесть откуда взявшийся на дороге, да ещё с мечом в руках, хоть и спрятанным в ножны, да с рукоятью, для надёжности примотанной к ним ремешком? Такой и кошелёк заберёт, и душу вынет, если что-то против нрава ему скажешь.

— Благодарствую за помощь, — наконец, нехотя проронил возница, нервно поводя плечами под кафтаном из толстого домотканого полотна.

— Как не помочь хорошему человеку? — Ответил я, и между нами снова воцарилось молчание.

Мужик пожевал губами, что-то обдумывая, потом, видимо, собравшись с духом, выпалил:

— А что взамен получить желаете?

— Взамен?

— Ну, вы ж ручки пачкали, да...

Хочет сказать, занимался неподобающим для себя делом? В некотором роде, возможно, но только в некотором: за свою жизнь я успел попробовать на вкус множество занятий и чётко уяснил главное: есть разные работы, и те, что нужнее и важнее прочих, как правило, грязны и трудны. Но тем и почётнее их выполнять, не так ли?

— Взамен, значит... Есть кое-что, почтенный. Погода-то разладилась, а идти мне ещё долго, и мокнуть под дождём не хочется. Здесь поблизости живёт кто-нибудь? Довези меня до селения, и будем в расчёте!

— И только?

— А зачем мне больше?