Белое дело в России. 1920–1922 гг. - Василий Цветков

Заслуживают внимания и те тезисы и оценки, которые были даны Лениным многим рассматриваемым в монографии проблемам в его докладе на VIII съезде РКП (б) (18 марта 1919 г.). Примечательна, например, оценка возможностей «переговорного процесса» с белыми, отношение к перспективам созываемой по инициативе В. Вильсона конференции на Принцевых островах. Ленин напоминал делегатам важность компромиссов, оправданных, в частности, борьбой за пропаганду интернационального характера внешней политики: «…Когда мы ответили согласием на предложение конференции на Принцевых островах, мы знали, что идем на мир чрезвычайно насильнического характера. Но, с другой стороны, мы теперь больше знаем и о том, как подымается в Западной Европе революционная пролетарская волна… Когда нашему ЦК пришлось обсуждать вопрос об участии в конференции на Принцевых островах вместе с белыми, – что, в сущности, сводилось к аннексии всего, что белыми занято, – этот вопрос о перемирии не вызывал ни одного негодующего голоса в среде пролетариата, и так же отнеслась к этому и партия…».

Не меньшее значение в докладе имели свидетельства об эффективной работе советской власти, советской системы управления. «Нет ни одной страны в мире, которая сделала бы хоть десятую долю того, что сделала за истекшие месяцы Советская республика для рабочих и беднейших крестьян в смысле привлечения их к управлению государством… Вопрос о лишении избирательных прав буржуазии мы никоим образом не рассматривали с абсолютной точки зрения, потому что теоретически представляется, что диктатура пролетариата будет подавлять буржуазию на каждом шагу, но может не лишать буржуазию избирательных прав… Свободы для буржуазии мы не хотим, равенства эксплуататоров и эксплуатируемых мы не признаем, но мы рассматриваем в программе этот вопрос таким образом, что меры такого рода, как неравенство рабочих с крестьянами, Конституцией вовсе не предписываются… Буржуазию до Октябрьской революции и после нее никто из Советов не изгонял. Буржуазия сама ушла из Советов…»[1272].

Действительно, в Советской России был создан не только жесткий административно-бюрократический аппарат, без которого власть большевистской партии не могла бы существовать в условиях гражданской войны. Ведь большинство населения (что показали выборы в Учредительное Собрание) относилось к ее политике нейтрально или враждебно. «Левая альтернатива», за которую по сути проголосовали политически активные граждане России, была отнюдь не большевистской. Эсеры и меньшевики, как известно, в значительной степени были не готовы к принятию ленинской альтернативы и участвовали в антибольшевистском движении (хотя и не объединенные в организованные партийно-политические структуры и далеко не так последовательно, как считал Ленин) вплоть до 1923 года. А уже с конца 1919 г. лозунг «левая политика правыми руками» по существу имел характер реальной альтернативы большевистской политике отнюдь не только в земельном вопросе.

Говоря о специфике партийно-политического противостояния «красных» и «белых», следует признать, что большевики умело использовали систему советов, советской власти. Советская вертикаль, при всей ее очевидной ограниченности в 1918–1920 гг., все же стала той самой представительной, выборной структурой, которой так и не удалось создать белым властям.

В РСФСР, несмотря на жесткие условия гражданской войны, функционировала Советская вертикаль представительной власти на разных уровнях. Советы в те годы можно оценивать как реальную общественную поддержку партийной власти большевиков (подобная же форма поддержки предполагалась и со стороны профсоюзных организаций). Это была исторически новая «вертикаль власти», отвергнувшая принципы правопреемственности от «дореволюционного» политико-правового строя, легализовавшаяся с первых же дней марта 1917 г., развившаяся и законодательно закрепленная в первых Конституциях Советских республик в 1918–1919 гг.

Не менее новаторской стала и практика законотворческой работы, при которой полномочия советов обеспечивали им формальную «полноту власти», т. е. высшие полномочия законодательной, исполнительной и даже судебной властей. Думается, что углубленное изучение политико-правовой эволюции Советской власти в годы гражданской войны еще станет предметом новых исследований в отечественной историографии, с учетом новых направлений анализа, открытием новых источников.

Вертикаль Советов, по оценке Ленина, составляла достаточно прочную основу большевистской диктатуры. Конечно, при всех недостатках представительства (отсутствие участия «цензовых элементов», открытое голосование, преимущественное представительство рабочих и беднейшего крестьянства вместо «всенародного» характера представительства в «буржуазной парламентской системе», явные преимущества при голосовании партии большевиков и др.) советская власть все же обеспечивала определенную общественную поддержку проводимой политике. В то же время именно стабильного представительного фундамента было лишено Белое движение, несмотря на разработку многочисленных проектов парламентских структур власти.

Следуя ленинским тезисам о классовой борьбе за советскую власть, Н. И. Бухарин, «любимец партии», в своей работе «Теория пролетарской диктатуры» (1919 г.) дал такую оценку российской гражданской войне:

«Пролетарская революция есть… разрыв гражданского мира – это есть гражданская война. Гражданская же война вскрывает истинную физиономию общества, расколотого на классы. Как раз в огне гражданской войны сгорает общенациональный фетиш, а классы размещаются с оружием в руках по различным сторонам революционной баррикады. Поэтому неудивительно, что в процессе революционной борьбы пролетариата неизбежно возникает распад всех тех форм, всех учреждений и институтов, которые носят видимость «общенационального». Это есть опять-таки совершенно неотвратимый, исторически абсолютно неизбежный процесс, хотят его или не хотят отдельные люди, отдельные группы или даже некоторые промежуточные классы, ибо гражданская война имеет свою внутреннюю логику, и, раз она дана, тем самым дан и процесс распада старых форм, где буржуазия господствовала под псевдонимом всего общества».

В этом отношении идеологические позиции Белого дела, ориентированного именно на «национальные ценности», представляются Бухарину абсолютно безжизненными и бесперспективными. «…Какую область ни взять, всюду и везде мы видим одно и то же: общенациональные, «общедемократические» институты немыслимы, при данном соотношении сил они невозможны». Сугубо социально-классовый подход, ставка на гражданское противостояние, а не на поиск общегосударственных, общенациональных «точек соприкосновения» – все это было типичным для большевиков периода революции и гражданской войны. Эти постулаты касались любой государственной структуры – армии, построенной по классовому признаку, высших органов власти, местного самоуправления.

«Возьмем одну из главных составных частей всякой государственной власти – армию. Для всякого неутописта ясно, что общенациональная армия теперь немыслима. Пролетариат не может пускать в свою армию буржуазию, и Советская республика организует рабоче-крестьянскую красную армию. Но и для буржуазии все более опасно становится пускать в свою армию принудительно набранных рабочих и крестьян; поэтому она вынуждена организовать белую гвардию. Там же, где пробуют сорганизовать «общенациональный» военный аппарат, с буржуазными контрреволюционерами во главе (ср., напр., «народную армию» чехословацко-белогвардейских сил), этот аппарат неизбежно разлагается и погибает, ибо конструкция его, по теперешним временам, внутренне противоречива.