По следу тигра - Кирилл Казанцев

— Мы у них уже почти год занимаемся, два реабилитационных цикла прошли. Мишка после занятий совсем другим делается, у него координация движений и пространственная ориентация улучшаются, он спину сам держать начал! Нам эти занятия так нужны, и не только нам! У них очередь с мая по октябрь расписана, еще зимой занимать надо, желающих очень много. И не только из нашего города, даже из соседних приезжают, там народу толпы. Я поехала вчера, а там все лентами желтыми затянуто — не подойти, и машины милицейские кругом. Меня даже близко не подпустили, сказали, что по распоряжению ветнадзора, подписанному главным санитарным врачом и главой города, конюшня закрыта на карантин.

— При чем здесь конюшня? — потерял суть сбивчивого рассказа Марины Максим, но тут же сообразил, в чем дело, и уточнил: — Иппотерапия?

Марина согласно кивнула головой, отвернулась и снова вытерла глаза. Дальше шли молча, разговор не клеился, все реплики Максима оставались без ответа. Скоро остановились у кирпичной старой девятиэтажки и одновременно подняли головы вверх.

— Я прекрасно понимаю, что люди для них мусор, и на помощь главаря этой шайки не рассчитывала. Пошла только для очистки совести, чтобы точно для себя знать — я сделала все, что смогла. Я не знаю, что мне дальше делать. И лошади — чем они им помешали? Туда же столько детей привозили, и маленьких совсем, и таких, как Мишка, и постарше. И для каждого индивидуальный план занятий составляли, каждому свой инструктор, лошади спокойные… Извините. — Марина набросила на голову капюшон и побежала к среднему подъезду.

«Действительно, чем?» — думал Максим, пока смотрел Марине вслед. Вывод пока напрашивался один — борьбой за землю, скорее всего. Раз уж против стариков, не пожелавших продать свои домишки, директор строительной фирмы эскадрон смерти вывел, то уж с лошадьми церемониться не будут. Придется папаше отправляться следом за сынком, раз по-хорошему не понимает. А заодно и Артемьеву о своем присутствии напомнить, чтобы не расслаблялся. Потом снова поднял голову вверх, посмотрел на лоджии седьмого этажа. Ничего, Мишка, потерпи еще немного. Денька через два по-настоящему гулять пойдешь, а может быть, и раньше. И лошади твои от тебя никуда не денутся.

«Офис» управляющей компании занимал половину подвального помещения в той же девятиэтажке. Максим сбежал по ступеням вниз, поздоровался со строгой тетенькой с начесом из седых волос на голове. И очень вежливо, с улыбкой обрушил на бдительную женщину лавину вопросов:

— На прием к господину директору как можно записаться? Ах, без записи… А приемные часы? Тоже нет? Замечательно. Вон там дверь, крайняя? Спасибо, я сам найду. — И рванул по узкому коридору мимо тихо гудящих толстых труб на стенах, сделал один поворот, потом еще и остановился перед строгой дверью из белого пластика. Внимательно изучил надпись на табличке: «Генеральный директор УК „Контур“ Гостев О. В.» «Тесен мир». — Максим постучал для приличия, но ответа не последовало. Тогда он взялся за ручку, повернул ее и приоткрыл дверь. Внутри два шкафа, заваленный бумагами длинный стол, стулья рядом, на стене часы и кашпо с поникшими листьями вьющегося растения. Под потолком гудящие лампы дневного света без плафонов, пол чистый. Максим прошелся по кабинету, по-хозяйски отпихнул попавшийся на пути стул, взял со стола одну бумагу, другую, просмотрел, бросил обратно. И уселся в мягкое директорское кресло, развалился, только что ноги на стол не положил.

Хозяин кабинета появился минут через двадцать. Долго крутил ручку двери со стороны коридора и орал что-то про переходники, хомуты разного диаметра, согласование и техническую документацию. Максим не сводил с двери взгляд, подождал, пока господин Гостев проорется и войдет в помещение. И улыбнулся, но уже не приветливо и радушно, как тетеньке на входе, а так, что директор ООО «Контур» попятился и врезался задом в закрывшуюся за ним дверь. Но ждать, пока у хозяина кабинета пройдет временный паралич речевого центра, Максим не стал, заговорил тихо и разборчиво:

— Здравствуй, дядя. Ты-то мне и нужен. Сядь, поговорить надо, — и указал на ближайший стул. Гостев послушно плюхнулся на пластиковое сиденье, потом вскочил, потом рухнул обратно, услышав негромкое: «Не дергайся». Максим изучал с минуту плотного, с выпирающим животиком круглолицего мужичка с блестящей от волнения и торжественности момента проплешиной на макушке, потом произнес: — Завтра утром пандус должен быть на месте. Я проверю.

— Какой пандус… — Но включить дурака Максим генеральному директору не дал.

— Пандус у центрального подъезда в доме номер три, по улице Линейной. Это недалеко, если хочешь — провожу. Завтра утром. Или коляску с пацаном-инвалидом будешь на себе таскать, по три раза в день, под моим присмотром.

Господин Гостев соображал хорошо, корреляцию между внешним видом посетителя и тоном, каким тот говорил, провел быстро. Но выводов почему-то не сделал — или исходные данные неверно оценил, или недооценил. Скорее всего, второе.

— Ничего не получится, — заявил он, глазки его забегали, лысинка покрылась мелкими красными пятнышками. А толстые сосисочные пальцы уже нажимали клавиши на мобильнике. Максим рывком перегнулся через стол, вырвал из рук у Гостева телефон и швырнул себе за спину. Потом откинулся назад и спросил так, словно ничего не произошло:

— Простите, не понял хода вашей мысли. Поясните, если вас не затруднит.

— Пожалуйста. Такого рода решения должны приниматься всеми жителями подъезда, а для этого надо сначала собрать их подписи. Это лишь цитата из Жилищного кодекса, а я действую в строгом соответствии с ним. — Гостев, похоже, повторял это уже не в первый раз. И ухмыльнулся победоносно.

Максим в ответ улыбнулся еще шире, выхватил из стоящего на краю стола пластикового стакана карандаш, подтянул к себе первый попавшийся под руку лист бумаги. И пока чертил на нем параллельные и пересекающиеся прямые, говорил тихо и монотонно, как патологоанатом на вскрытии:

— Да ты что? А когда ты в квартиру старика пятнадцать человек прописывал, ты чем руководствовался? Тоже Жилищным кодексом? Я тебе честно скажу — талмуда этого в жизни не видел, но если ты настаиваешь, то прочту. И если не найду там обоснования твоих действий, то я тебе не завидую. Ни тебе, ни тем из твоей кодлы, кто документы оформлял и печати ставил. А заодно и подпись старика под его «собственноручным» заявлением нарисовал. Так что сам решай — или завтра к утру пандус вернешь на место, или дед тот с тебя семь шкур спустит. Опять же под моим руководством.

Гостев сглотнул нервно, захрустел пальцами и заерзал на стуле. И осмелился наконец открыть рот:

— Вы из какой организации? — и заглох, справедливо решив, что это не лучший способ прервать паузу.

— Из благотворительной. А подписи сам нарисуешь, у тебя опыт, я вижу, в этом деле немаленький. Но это доброе дело тебе зачтется, гарантирую. Ты давай не сиди, задницу-то от стула оторви уже. А я, пожалуй, пойду. Провожать меня не надо.

Сюда можно не возвращаться — эта трусливая вороватая скотина все прекрасно поняла, и Мишка уже завтра сможет «выйти» во двор. Эта часть вопроса закрыта, а вот что касается лошадей, то здесь не так все просто, на одной импровизации далеко не уедешь. И обычные разговоры не помогут, слово будет предоставлено товарищу Маузеру. Вернее, одному из его потомков. «Викинг» в этой дискуссии тоже смотрелся бы неплохо. «Десятку она первым же выстрелом выбила, надо же! А потом, когда отдачу почувствовала, ручонки-то, поди, затряслись. Или нет?» — Этот момент Максим как-то упустил. И решил на ходу, что сейчас чертовски подходящий момент, чтобы все для себя окончательно разъяснить. По дороге подумал, что надо бы смотаться к этой конюшне прямо сейчас, посмотреть издалека, что там происходит, но решил отложить все на завтра. Тем более что дышать сейчас снова можно только в респираторе, да и вообще утро вечера мудренее.