Искатели - Михаил Васильев

— Ну и что теперь будем делать, господа артисты сцены? — выкрикнул он.

— А вон! Несут, — воскликнул что-то сначала непонятное зимовщик в бархатном камзоле и показал рукой в конец переулка.

Оказывается, там появился гомункулус Карл. Звеня бубенчиками на колпаке, он толкал тачку с каким-то деревянным бочонком. Тачка виляла, и сам он шел нетвердо: гомункулус явно успел выпить еще.

— Порох, — объявил он, приблизившись. — Полагаю, пора приступать к следующему акту. Или действию. Об этом надо у режиссера Хлыща спросить. Он где?

Будто устав, Карл сел на бочку, прямо перед вражеским окном и стал набивать трубку табаком.

— Старый добрый черный порох, — вяло объяснил маленький гомункулус, — всего лишь уголь, сера и бертолетова соль.

— А может, эту бочку — к двери, и испарить ее на атомы? — показывая на эту дверь, предложил Ахилл. — Раз уж сегодня взялись, принялись взрывать…

— Только вот этих троих утырков не убьет? — повернулся он к Карлу.

Но тот совсем не слышал его. Ломая спички, он вяло пытался раскурить трубку.

— Эй вы там! Урки-пересидки, — Ахилл заколотил кулаком в дверь. — Выходи!

Но внутри почему-то молчали.

Ахилл все же посмотрел наверх, на крышу, где стоял Платон:

— Ну как, профессор, взрываем?

Платон махнул рукой:

— Давай!

— Ничего, мы аккуратно, — Ахилл бесцеремонно спихнул с бочки Карла, матросы и вельможи подкатили ее к дверям аптеки.

— Высокородные дамы, зажмите уши! — успел крикнуть кто-то.

Грохот потряс узкий Лаврушинский переулок, сразу ставший невидимым из-за порохового дыма. Вдоль этого переулка и в окна домов напротив полетели щепки и обломки.

Зимовщики со шпагами, алебардами и абордажными саблями, наконец, ворвались внутрь захваченной аптеки.

"Paritur pax bello, — торжественно пропищал компьютер в кармане Платона, хотя его никто ни о чем не спрашивал. — Мир создан войной".

Из-за дыма в аптеке ничего не было видно. Под ногами валялись обломки непонятно чего, хрустело разбитое стекло. Пахло разлившимися лекарствами и спиртом. Этих троих, только что запертых здесь внутри, как будто не стало. Их не было видно и слышно, только скрежетал испуганный попугай.

Зимовщики разбрелись в дыму, шагая по битому стеклу, по едко пахнущим лужам.

— Хорошо, что это здание монолитное, цельнокаменное у нас, — послышался чей-то голос. — Будь из какого-нибудь кирпича, на эти самые кирпичи бы и рассыпалось от такого-то взрыва.

— Исчезли бандерлоги эти.

— Тут они, — отозвался кто-то. Оказывается, Конг. Он стоял посреди разгромленного помещения, почти упираясь в потолок и жуя ветку смородины. — Тут лежат. Втроем.

— И Хлыщ?

— Говорю же, все трое.

— Мертвые? — Зимовщики собирались возле Конга. Дым рассеивался, и они как будто появлялись здесь из ничего.

— Живые вполне. Пьяные только совсем. Уничтожило этих сивушное масло, — сказал Конг.

Теперь стали видны защитники аптеки вместе с их заложником. Рядком они лежали на полу.

— Взяли в трюмы спирта до самой ватерлинии и сыграли в оверкиль, — добавил Ахилл. Оказалось, что он стоял рядом с Конгом.

— Капитан, блин! — Ахилл с презрением посмотрел на лежащего Джеррисона. — Эй ты, туловище! Рукам не горячо?

Он поднял самодельную аркебузу пиратов, похожую на массивный костыль:

— В университетский музей что ли ее сдать? Вдруг возьмут.

— Одного кислорода сколько угробили! — сказала Августа сокрушенно.

— Сорвали спектакль, фуганки, — с огорчением произнесла Диана.

— Ничего, — отозвался Ахилл. — За спектакль им еще отдельно суток двое добавят.

— И еще год расстрела мелкими камешками, — с неудовольствием проворчал кто-то.

Сверху со звоном, будто капли воды, падали подвески люстры.

Попугай, ошалевший от взрывов, выстрелов и криков, наконец, обрел голос, оказавшийся почему-то сильно шепелявым.

— "Шпирт! Шпирт!" — раздавалось в разгромленной аптеке.

* * *

Из-за крыш домов видны были мачты, сейчас перекошенные вкривь и вкось, с черными обрывками парусов. В воздухе висел постоянный теперь запах гари, но его уже не замечали — привыкли. Улицы опять стали пустыми.

Опершись на подоконник, Платон смотрел на окно Дианы, напротив, по ту сторону Андерсеновского моста. Было заметно, как там блестит зеркало. Архаичное стеклянное зеркало, никакое не электронное — включающееся-выключающееся. Мост этот, между ними, немного перекосило после взрыва "Млечного пути". Платон даже помнил ощущение, как будто оставшееся в подошвах ботинок, когда приходилось пробираться по нему — немного боком.

Сейчас он мысленно подсчитывал, сколько еще дней до конца лета. Эта мысль теперь была с ним всегда.

"Может, все-таки улететь назад? — подумал Платон. — Ни на какой не на Марс, не за сокровищами этими призрачными, а обратно домой, в фамильную квартиру, к хомяку Бориске, к лекциям".

Он ощущал, что скоро придет к этому, перестанет сопротивляться таким мыслям. Вот-вот решение станет очевидным и необратимым.

Наверное, это же ощущение испытывает узник, желающий бежать из своей тюрьмы.

— Жаждущий, — пробормотал Платон.

Только его, в отличие от узника, вроде бы ничего здесь не удерживало. Вроде бы?

Как долго он мечтал о моменте, когда он встанет у входного люка восстановленной, совсем готовой "Обсидановой бабочки" и ударит в судовой колокол. Висящий там на специально приваренном кронштейне. Сигнал к отлету. Перед самым выключением солнца, чтобы мгновение получилось особо торжественным.

Но, кажется, этой мечте так и суждено было остаться мечтой.

"Мечтою, — мысленно повторил он. — Ну все, хватит жить в дыре. Как пишут в бумажных Титаночевых книжках — "в самом подлинном значении этого слова".

— Никакого здоровья на это безделье не хватит, — пробормотал он.

— Безделье — само по себе болезнь, — конечно, тут же проквакал в кармане компьютер.

Восстановление "Обсидиановой бабочки" остановилось, замерло намертво. Совсем бессмысленным стало это постоянное нетерпение внутри.

Где-то скрипел приближающийся велосипед. Платон терпеливо ждал, чтобы увидеть, кто это. Это, конечно, оказался бригадир Карл. Он остановился напротив окна Платона.

— Ну вот, — заговорил Карл. — Все катаюсь, езжу повсюду, перемещаюсь по зову печени. Не знаю только, куда. Как теперь жить — весь этиловый запас пираты выжрали. До следующего завоза теперь ждать и ждать. Иссяк спирт мой насущный. Я слышал, сейчас синтезаторы такие изобрели, которые воду в спирт превращают. У вас есть? — с надеждой спросил он.