Коварство, или Тайна дома с мезонином - Вера Колочкова

– Да об обыкновенном… О нормальном говорю выходе для такого случая, Валентина Петровна! В общем, сегодня после обеда должна прийти за мамой машина… Но вы не беспокойтесь! Мы ее в очень, очень хорошее место определяем! Мой муж специально через всякий блат договаривался… Там природа, уход хороший, и прочее все тоже на должном уровне… Там такой интернат специализированный…

– А Мисюсь? Как она к этому вашему решению отнеслась?

– Да как… Плакала, конечно. Вещи собирала и плакала… Я только вчера ей об этом сказала. Но поверьте, у нас не было, и в самом деле не было другого выхода, Валентина Петровна!

Ольга вдруг уронила голову на руль, заплакала злыми, лающими какими-то рыданиями. Красивые белокурые волосы рассыпались по плечам тяжелой волной, прикрыв собой, как заботливой шалью, ее вздрагивающие худенькие плечи. Взглянув на нее сбоку, Тина аж лицо прикрыла испуганно от пронзившего ее иглой через толщу прошедших лет дежавю – это же Мисюсь перед ней сидит и так же плачет зло и сердито! Точно Мисюсь… Ей даже плохо стало на какое-то мгновение. Показалось, воздуха в закрытом маленьком пространстве машины совсем нет. Она торопливо нащупала рукой дверной рычажок, так же торопливо выскочила на улицу. Сделав несколько глубоких и жадных вдохов и ничего перед собой не видя, пошла по кромке дороги. Вот зря, зря она Леню не слушает – сердце-то и впрямь барахлить стало… И муть такая перед глазами стоит… Вздрогнув от длинно-возмущенного гудка проезжающей мимо на большой скорости машины, она встряхнулась будто и поспешила пройти через газон на тротуар, заросший по краям толстыми кленовыми стволами. Постояла, отдышалась. И снова медленно пошла вперед. Тут уже близко совсем должно быть… Вот, вот сейчас должен быть поворот… А там дом… Там Мисюсь…

– Валентина Петровна! Постойте! Куда же вы? Садитесь в машину! Извините меня, что я так глупо расплакалась! – проговорила-прокричала из открытого окна машины Ольга, догнав Тину на самом углу улицы.

– Нет, Оля. Я пройдусь. Ничего.

– Вы очень презираете меня, Валентина Петровна? Что я так с мамой…

– Не знаю, Оленька. Бог тебе судья. Ты поезжай, я сейчас приду…

Дом действительно открылся ей сразу за поворотом. Ничуть за эти годы не изменившись, гордо стоял, выпятив взору белые свои колонночки. Хороший дом. Красивый. Заросший вкруговую кленами. Скоро листья с них полетят, красиво будет… Кленовый желтый лист – вообще вещь в природе необычная. Она помнит, как ходила тогда вокруг дома, собирала в букеты эти словно неведомым мастером причудливо вырезанные, хрупкие и нежные в своем увядании листья, как вдыхала их сырой осенний аромат. А потом был первый снег, и они выглядывали из-под тонкого его белого слоя острыми желтыми концами, будто руки тянули, помощи просящие. Как все это, оказывается, живо и остро помнится. Хотя и не больно уже. Вот он, стоит перед ней, дом с белыми колоннами, мираж из прошлого, а ей и не больно. Наоборот, даже пустота какая-то странная внутри образовалась. А вон и окна мезонина сквозь зеленые пока ветви проглядывают – плотно задернуты черными шторами. Там Антонова библиотека была… Хотя почему была? Наверное, и сейчас есть… Все, все то же самое, ничего тут за долгое ее отсутствие не изменилось. Это она теперь стала другой, а дом – тот же самый…

Так и не смогла Тина до конца определиться в своих чувствах, глядя на этот красивый дом. Нет, ничего, ничего такого особенного она действительно сейчас по отношению к нему не чувствовала. Больше боялась, как говорится. Боялась – нахлынут воспоминания, всю душу напрочь перевернут-перемешают… Нет, не нахлынули никакие воспоминания. Ну, прошли, начиная отсчет от этого красивого дома, долгие годы. Что с того? Хорошие годы, между прочим. Годы с Митенькой, с Анюткой, с жизненными обычными трудностями вперемежку со счастливыми, не так уж и редко выпадающими ей днями, когда душа так здорово умеет летать между землей и небом, красиво расправив перышки… Годы жизни, в общем. Счастливой довольно жизни. Когда-то давно, в детстве еще, она вычитала в одной умной книжке, что счастливый по своей природе человек в любых обстоятельствах счастлив. И в красивом доме с мезонином в большом городе, и в простом бревенчатом доме на белом берегу реки. И рядом со своей любовью, и вдали от нее…

– Что, узнали знакомые места? – тихо спросила сзади подошедшая Ольга. – Сколько вы здесь с отцом прожили, пока… пока…

– Оля, а там, в мезонине, по-прежнему библиотека располагается? – не ответив на ее вопрос, повернулась к ней Тина.

– Ну да… Куда ж она денется-то? Куча пыльных старинных книг…

– Эк ты сейчас презрительно сказала: пыльных, старинных… Я же помню, там такие раритетные издания были!

– Ну да…

– И что теперь с ними будет?

– Как – что? Продам, наверное!

– Да? А может, я куплю у тебя пару собраний? Чтоб память осталась?

– Да ради бога! Только с ценами мне определиться надо. Вы выберите сейчас, что вам нужно, а я позвоню, проконсультируюсь. Если вас по стоимости устроит – забирайте, что ж…

– Спасибо, спасибо, Оля.

– Да ладно, чего там… Отец всю жизнь трясся над этими книгами, знаете ли. А мама также всю жизнь его к этим книгам ревновала… Ну что ж, пойдемте к маме, Валентина Петровна?

– Подожди, Оля. Я сейчас. Подожди…

Тина вдруг остановилась около высокого белого крыльца как вкопанная. Чувствовала – не может она сделать ни шагу. Страшно очень. Страшно посмотреть в глаза Мисюсь, страшно вообще ее не узнать… Такая вдруг паника в ней образовалась, что хоть разворачивайся да обратно беги от этого крыльца сломя голову. Положив руки на грудь, она моргнула нерешительно и, будто извиняясь за свое странное поведение, жалобно произнесла:

– Ой, я так боюсь, Оля…

– Боитесь? Чего? – встав на верхнюю ступеньку и снисходительно посмотрев на нее сверху вниз, торжествующе-насмешливо спросила Ольга. – Вы же так этого хотели, Валентина Петровна! Так решительно настаивали! А теперь испугались, значит? Чего вы испугались-то? Насколько я понимаю, это мама должна бояться встречи с вами. Ничего-ничего! Смелее, Валентина Петровна! Пойдемте, раз уж приехали. Попрощаетесь хоть. Теперь уж точно навсегда. Скоро уже машина за мамой придет…

– Да. Да, Оля. Пойдем.

Враз ослабевшими, подогнувшимися предательски в коленках ногами Тина с трудом одолела невысокие ступени, поднялась вслед за Ольгой на крыльцо. С трудом удержала дыхание. Страшно волнуясь, начала внимательно следить за торопливыми, но четкими действиями своей племянницы – вот она достала большой ключ от первой двери, вот поменьше – от второй… Странно, но даже ключи с тех пор остались теми же самыми. Или ей показалось с перепугу? И старинная дубовая дверь так же охотно-приветливо скрипнула, как когда-то, пропуская ее в этот дом…

– Мама! Мам! Ты где? К тебе тут гости, мама! – громко позвала Ольга, по-хозяйски заходя в широкий холл, выполняющий роль то ли гостиной, то ли очень большой прихожей. – Проходите, Валентина Петровна… Только я вас умоляю – не вздумайте плакать! Маму сейчас нельзя волновать. Она и так, знаете ли, вчера переволновалась очень сильно. Так болезненно восприняла свой отъезд…