Я и мой оригинал - Анастасия Солнцева

Без сил рухнув на черный песок, я задумалась о том, насколько ослабела за последнее время.

Оказалось, об этом думала не только я одна.

— Тебе надо найти кого-то, — и Магнус устроился на песочке на значительном удалении от меня. — Кого-то молодого, сильного и недалекого.

— Мне прям здесь начинать искать? — недовольно поморщилась я, потому что терпеть не могла, когда мне указывали на очевидные вещи. А кто любит?

— Здесь ты ничего, кроме простуды не найдешь, — поджал он уголки губ.

— Её убили из-за меня, — после нескольких минут молчания, которое нарушал лишь звук ударяющихся о камень капель, проговорила я. — Она винит меня в своей смерти. Наверное, я бы тоже винила на её месте.

— Скольких людей ты убила, пока работала на Хасана? — неожиданно спросил Магнус.

— Не знаю, — я скрестила перед собой ноги и принялась вычерчивать на песке различные фигуры. На самом деле, я не задумывалась о том, что делаю, просто бесцельно водила пальцем туда-сюда, создавая путаницу из линий. — Наверное, много. Но они все были плохими людьми — убийцами, похитителями и насильниками, ворами.

— Какая разница — плохой или хороший? Убивать плохих тебе приятнее, что ли? — начал раздражаться призрак.

— Нет, просто с ними проще.

— Здесь тоже не очень сложно, — продолжая беситься на пустом месте, фыркнул призрак. — Ты сделала то, что должна была. А гибель феи — просто сопутствующие потери. Непреднамеренный ущерб.

— Она сказала, что я ушла, потому что верила, что поступаю правильно. Но что если, я ошибалась?

— Для того, чтобы найти ответ на этот вопрос необходимо сперва понять — с какой целью ты ушла, — резонно заметил призрак. — Именно цель определяет все.

— И все же, Амрита напала только после того, как все мне рассказала, — я набрала в руку горсть песка и пропустила её сквозь пальцы, наблюдая за тем, как опадают черные блестящие песчинки. — Ну, или не все! Но многое…Почему?

— Многие люди думают, что смерть похожа на сон, — подумав, заговорил Магнус, начав с неожиданного вступления. — Что умирая ты все равно, что засыпаешь и, возможно, даже видишь сны. На самом деле — это не так. Конечно, все не ограничивается темнотой, пустотой и бесполезным лежанием в земле, пока черви пожирают твою плоть. Смерть — это одновременно и конец, и начало. Конец прежней формы существования и начало новой. Вот только, распрощаться с прежней жизнью очень трудно. Потому что сама эта жизнь продолжается. В ней остается все то, что ты любил — места, вещи, люди. А вот тебя уже нет, ты уходишь в неизвестность, чтобы начать все заново. Но не все способны отпустить. Кто-то цепляется за остатки того, к чему был привязан. Так и появляются призраки — души, которые не смогли отпустить. А дальше уже все зависит от причины, по которой душа не смогла перейти в новую форму. У одних это — близкие люди, у других — незаконченное дело, у третьих — месть. Думаю, в случае с феей все три фактора слились в один — месть за насильственную смерть, незавершенное при жизни дело и стремление уберечь кого-то, очень важного для неё. И так получилось, что ты являешься одновременно и тем, кому она должна помочь и тем, кому она хотела бы отомстить. Вот её и прорвало, в конце концов. Она умеет управлять душами других умерших, потому что при жизни была жрицей этого места, по сути, она служила ему. Знаешь, как выбирают тех, кто займет эту не самую почетную должность?

— Не моя сфера интересов, — щелкнула я языком.

— Выбирают девять девушек, у которых есть физические отклонения. Как ты могла заметить, всех сидхе объединяет три вещи — наличие магии, долгая жизнь и внешняя привлекательность. Но даже среди них встречаются кто-то вроде метисов. Смешивание крови, как правило, и приводит к тому, что отдельные сидхе не похожи на остальных. Вот как раз таких, выделяющихся, и отбирают для проведения различных ритуалов. Девушек в количестве девяти штук связывают, привязывают к их ногам веревками по каменю и бросают в воду. Считается, что море само выберет себе новую служительницу. Она, избранная, выживет, правда свою новую обитель покинуть уже не сможет. По крайней мере, надолго.

— А остальные восемь?

— Погибнут, — безучастно ответил Магнус.

— Миленько, — кивнула я и продолжила рисовать геометрические фигуры на песке.

— Ты должна узнать почему решила умереть, — кардинально сменил тему разговора Магнус.

— Кажется, я уже её знаю, — не воодушевилась я этим то ли предложением, то ли приказом.

— И что же ты знаешь? — поинтересовался некромант, таким тоном, которым обычном проклинают. Ну, или желают приятной поездки в ад.

— Здесь было паршиво, — апатично ответила я. — И я ушла в другое место, в надежде, что там будет менее паршиво.

И тут меня накрыло. То ли воспоминанием, а то ли бредом.

Я стою в центре непривычно ярко подсвеченной, но уже хорошо знакомой пещеры. Грудь стягивает тугой корсет, а под ним мягкая, приятная к телу рубашка. Ноги обтянуты плотными штанами из какой-то грубой ткани и обуты в высокие, похожие на часть экипировки всадника сапоги. На плечи накинуто нечто, напоминающее короткое пальто, но с разрезами по бокам практически до самой талии. Напротив меня стоит женщина, шикарней и красивей которой я никогда прежде не видела. У неё длинные черные волосы и высокое изящное тело с такими умопомрачительными изгибами, что сразу захотелось провести по ним пальцем, затянутое в тонкое черное платье, чья простота лишь подчеркивает природную роскошность его владелицы. Лицо женщины напоминает лик древней статуи, но особенно ярко выделяются глаза, в которых сосредоточилась вся космическая глубина и бесконечность. Она еще не успела произнести и слова, но я уже знаю, кто это. Тривия. Первая владелица чаши. Та самая, которая не захотела её отдавать. И которая погибла за неё. Но в этот момент, когда я смотрю на неё, она выглядит как живая. А может быть, это не совсем живая я?

Упомянутая чаша лежит на полу между нами, опрокинутая на бок. Волшебное зелье вылилось и потекло по каменистому неровному полу, затекая в ямки и щели, сверкая, отливая перламутром и напоминая масляные разводы, проявляющиеся на дорогах после дождя, словно кто-то попытался растворить радугу. А рядом с чашей покоится тело, одетое в точно такую же одежду, что и я.

— Странно, правда? — говорит Тривия глубоким голосом, который одновременно может принадлежать как мужчине, так и женщине. — Смотреть на себя со стороны. Ощущение, как будто ты раздваиваешься. Как будто мир раздваивается.

— Жутко, — хриплю я не