Город тысячи зеркал – 1. Селена - Артур Раин

своим глазам, он увидел дохлую птицу, скатившуюся по лобовому стеклу на капот. Секунду спустя в метре от них на землю упала еще одна птица. А потом еще и еще. Со всех сторон раздавались испуганные и изумленные крики горожан и туристов. Несколько бесконечно долгих секунд продолжался этот жуткий дождь, и вскоре небольшая площадь перед кафе была просто устлана трупиками птиц. Людские крики, среди которых было немало тоненьких детских слились в непередаваемую кошмарную какофонию.

Незнакомец в очках слегка повернул голову и на мгновение инспектор Шейн вновь почувствовал силу невидимого взгляда.

С минуту незнакомец сидел абсолютно неподвижно, после чего медленно и словно бы нерешительно засунул в рот очередной кусок булочки.

Глава двадцатая

Через несколько часов после того, как на город обрушилось неведомое природное явление в виде дождя из мертвых птиц, Элемрос взламывал дверь в комнату Марты. Не верите? Сам Элемрос не мог поверить в то, что он это делает. Но Марта не оставила ему выбора, наотрез отказавшись говорить на тему исчезновения родителей. Элемрос связался с ней, как только добрался до дома, поставил телефон на зарядку и запустил видеосвязь.

— Все, что тебе необходимо знать, ты уже знаешь, — твердо заявила Марта, непреклонно скрестив руки на груди. — Мне нужно работать и…

— Марта, — своим самым умиротворяющим тоном сказал Элемрос, — мне просто хотелось бы узнать о том, что происходило в день, когда они пропали.

— Зачем?

Ответа на этот вопрос Элемрос как-то не заготовил, пришлось импровизировать:

— Для меня это очень важно, — осторожно подбирая слова заговорил он. Как вы помните, Элемрос старался не врать, а когда правды сказать не можешь, разговор сам по себе становится проблематичным. — Я хочу, наконец, узнать все, что только известно об их пропаже… Не только то, что мне нужно знать по твоему мнению.

Фразу Элемрос закончил вообще еле слышным голосом. Как ни крути, а это немного напоминало бунт против непререкаемого авторитета старшей сестры.

— Ладно, — неожиданно легко сказала Марта. — Но боюсь необходимо сформулировать свою просьбу точнее. Расследование проводила и полиция и наша служба безопасности, их отчеты у меня есть, но ты не прочитаешь их и за год, так что придется все-таки сказать, что конкретно тебя интересует?

— Часы, — осторожно сказал Элемрос, ощущая себя сапером на минном поле. — Часы, которые ты мне подарила, они ведь на самом деле были от родителей?

Марта довольно долго не отвечала. Настолько долго, что Элемрос начал думать, что ответа и вовсе не будет.

— Откуда ты знаешь? — бесцветным голосом сказала Марта наконец.

— От детектива Максвела, — нерешительно сказал Элемрос, следуя правилу, что если уж собрался не врать, то следовать такому решению надо до конца.

— Любопытно, — задумчиво и даже немного растерянно пробормотала Марта. — Чего ради…

Она оборвала себя посередине фразы и продолжила мгновение спустя своим обычным тоном.

— Да, это правда, — кивнула Марта. — Эти часы принадлежали нашим родителям. Я решила, что будет правильно передать их тебе, вот и все.

— И… не по распоряжению мамы и папы ты это сделала? — снова осторожно спросил Элемрос.

— Нет, — спокойно сказала Марта, — это было мое решение. Жаль, что оно косвенно виновато в этом нашем разговоре, но пойми вот что: родители исчезли. Исчезли без следа, хотя и они находились под той же самой охраной, что и мы. Несмотря на все усилия нашей службы безопасности их так и не нашли. То, в чем ты собираешься покопаться, скорее всего привлекло внимание к нашим родителям кого-то весьма могущественного и весьма опасного. Это, разумеется, всего лишь предположения, но они настолько серьезны и обоснованы, что к делу наших родителей я не подпущу тебя и на пушечный выстрел.

Марта откинулась на спинку стула и решительным движением прервала связь.

И на этом разговор был окончен. Думаю, каждый из нас когда-то сталкивался с такой ситуацией, когда совершенно четко понимаешь, что ничто в мире не заставит того, с кем ты беседуешь, этот самый разговор продолжить. И весьма возможно, что Элемрос положился бы на мудрость сестры и перестал бы заниматься делом родителей, не будь Мелли, Грифа, ткота, а также и еще кое-чего.

Когда человек не врет, у него со временем вырабатывается свойство точно знать, когда врут ему. Вот почему Элемрос сейчас открыл на своем компьютере программу доступа к электронному замку на двери комнаты Марты и пытался вскрыть его, используя кряк, скачанный из сети.

Марта лгала, это было совершенно точно. Само по себе это событие было беспрецедентным, а прибавив к нему зловещего незнакомца, и его чудовищную угрозу, Элемрос решил, что чрезвычайные ситуации требуют чрезвычайных мер. Поэтому и взламывал замок. Безуспешно.

— Помощь нужна? — спросил ткот, жуя очередной кусок шоколадного кекса, выклянченного у Элемроса минутой раньше. — Как продвигается?

— Паршиво продвигается, — зло пропыхтел Элемрос, глядя как очередной выданный программой код к двери оказался неверным. — Никак эта чертова штука не поддается.

— 2571, — невинно сказал ткот. — Это ты ищешь?

Элемрос молча посмотрел на него, после чего стиснув зубы ввел цифры и увидел крупный желтый смайлик и небольшую анимацию открывающейся двери.

— Я же невидимый, — проглотив остаток кекса промурчал ткот. — Подсмотрел тут за твоей сеструхой на днях, на всякий случай и все.

— Все-таки ты какой-то очень вредный котэ, — сказал Элемрос.

Ткот только что-то довольно промычал, наслаждаясь, видимо, кексовым послевкусием. Не теряя времени, Элемрос вылез из-за стола и пошел к комнате Марты.

Ему не разрешалось туда заходить. Никогда и ни под каким видом. У Марты было множество правил, но это было одним из самых строгих. Так что можете себе представить, с каким чувством Элемрос подходил к двери комнаты сестры.

— Открывай давай, — поторопил его ткот, в нетерпении топтавшийся у порога.

— Может постоишь и покараулишь, чтобы нас не застали врасплох? — спросил Элемрос. — Раз уж ты такой весь из себя невидимый?

— Я только одним глазком гляну, — проворчал ткот, — а потом покараулю.

Элемрос глубоко вздохнул и толкнул дверь.

Она распахнулась легко и даже самый острых слух не уловил бы ни малейшего звука