Рутина - Евгений Алехин

Чем медленнее все делаешь, тем сильнее хочется застонать. Кончаю Лене на ногу и слышу Костин робкий смешок.

Он нас слышит? Нет, просто в фильме Тодда Солондза отец, объясняясь с плачущим сыном, признается, что растлил его десятилетнего друга.

– Would you ever fuck me? – спрашивает сын.

– No. I’d jerk off instead, – отвечает отец.

– Ой-ой, – говорит Дарья.

Хотелось, чтобы путь длился и длился. Но мы внезапно приезжали, светало, ждала работа, неотвратимая как гильотина. В стране был очередной кризис, Костя и Дарья категорически не могли найти работу, Лена пока нерешительно присматривалась к разным объявлениям в сети и на бумаге. Падение рубля сказалось и на ценнике нашего ремесла: Марат говорил, что год назад платили существенно больше. Но и так он отдавал мне сорок процентов, и получалось лучше, чем с Женей на заливе. Работа была потяжелее, зато она постоянно менялась, новые квартиры, новые клиенты, новые районы. В среднем мы устанавливали три межкомнатные двери в день, но случалось и пять.

Входя в очередную квартиру, я сразу принимался снимать старые двери, выламывать проемы. Орудовал гвоздодером, устанавливал его между деревом и бетоном, со скрипом раздербанивал старые толстые гвозди и доставал, как нервы из зубов. Засохший коричневый выдергивал с помощью старого зубила. Марат заполнял бумаги, проверял, нет ли брака в материалах, пересчитывал полотна, замки, наличники. Когда один проем был готов, мы делали замер по высоте, иногда ломали бетон, иногда подрезали дверь, и, пока Марат подготавливал новую коробку – фиксировал ее в проеме, – я врезал петли, погружал их в полотна. В середине дня пили чай, иногда клиенты предлагали поесть, а иногда просто ставили перед фактом: стол накрыт, заходите на кухню, мы не будем вам мешать.

– Котлеты, – сказал как-то я. – Придется тебе съесть четыре штуки.

– Сынок, это пиздец.

– Давай я просто им скажу?

– Нет, я съем.

– Зачем себя насиловать? Ну не ем мясо, что тут такого?

Марат почему-то очень стеснялся:

– Строитель не может быть веганом, сынок.

– А я и не веган, не путай.

Он махнул рукой, переложил мне в тарелку гарнир и принялся за свои и мои котлеты. Мне еще было далеко до веганства, но уже исключил из рациона свинину, говядину и молочные продукты, почти перестал есть рыбу. Оставались курица и яйца, скоро нужно было расстаться и с ними.

– И зачем ты это придумал? Геморрой этот? – спросил Марат, измученный обедом.

Эта беседа повторялась много раз.

– Чувствую, что так правильно. Если не иметь никакой этической опоры, зачем тогда все?

Мой любимый момент – когда все новенькие двери в квартире уже установлены и можно было брать монтажный пистолет. Встряхнуть заряженный баллон, ножом срезать с носика засохшую пену и с шипением заполнить расстояние между коробкой и стеной.

– Это как с прозой-ру. Мы с тобой договариваемся, что больше не сидим там. Договариваемся, что пишем по книге, не размениваемся на соцсети. Но ты создаешь новый аккаунт, чтобы переписываться с украинскими графоманками. Отец, ты так не вынесешь из хаоса свой шедевр, свою книгу.

– Ты глуп, сынок. Если думаешь, что твой нимб тебе поможет, ты просто глуп. Любовь и творчество не любят контроль.

– Да, но в прошлый раз ты говорил обратное!

Мне больше нравилось врезать замки, но Марат заставлял меня обналичивать. Это получалось у меня хуже всего, я долго не мог сделать аккуратный угол, чтобы дверь выглядела идеально, чтобы наличники четко сходились, не оставляя никаких щелей.

– Если ты этому не научишься, то все не имеет смысла.

Он почему-то всерьез злился, если я мухлевал. Например, замазывал щелки смоченными опилками или подкрашивал фломастером под цвет. Выглядело норм.

– Бог в мелочах. Не имеет смысла браться за работу, если ты халтуришь.

Я знал, что то, как мы делаем – это очень хороший уровень, и думал, что причина раздражения в чем-то другом. Иногда я ездил на заказы один – делать мелкий ремонт по гарантии от фирмы или вносить правки после других бригад, многие работники которых были узбеками, некоторые белорусами и украинцами, совсем редко русскими, – и всегда замечал, что у нас с Маратом все красивее, аккуратнее. Приходя в гости, я смотрел, как установлены межкомнатные двери, насколько ровны зазоры, как поворачиваются ручки, как работают замки.

Я знал, что мы хорошая команда, но Марату хотелось делать еще лучше.

После тяжелых смен я смотрелся в зеркало в ванной. Появлялись мешки под глазами, как у покойника. Что-то новое было во взгляде, я взрослел, становясь мастером этого случайного дела, проходя через новые жилища, через судьбы людей. Я отмачивал руки в горячей воде, вытаскивал из пальцев занозы, принимал душ. Лена стучалась в ванную: пошли ужинать. Я открывал, затягивал ее к себе, раздевал. Лена вставала на колени, глядя мне в глаза, как преданная собака, брала в рот. Если задеть за ржавый кран – било током.

Обычно у меня был один выходной в неделю, реже два. Мы ездили в торговые центры или книжные магазины.

– Вы с Костей умные, – сказала она. – Не как другие мои знакомые.

– Да. Но это не ум, просто другой стиль.

Чтобы понять, чем мы отличаемся от ее прежнего круга – наркоманов, меломанов, роллеров, подростков, не знаю, пэтэушников, любителей ночных дискотек и других кемеровских ребят, – она прочла все мои рассказы и повести, прочла, что писал Костя, Марат, даже Сжигатель.

И теперь хотела прочитать книги, которые сделали нас такими. Поскольку мои деньги уходили на лечение виртуального простатита (в необходимости лечения меня убедила подлая «Омклиник», шарлатанская конторка!), на квартиру и на оплату кредита за ноутбук, мы предпочитали не покупать книги, а воровать. Обычно мы засовывали по паре книг в карманы зимних курток за один раз. Только сетевые магазины, это понятно, те, где не было ворот на входе, либо же можно было завернуть книги в фольгу, если нужная есть только в оборудованном защитой от краж магазине. Также Лена научила меня воровать одежду. После того, как они с Дарьей поработали в магазине «Нью-Йоркер» в Кемерове, она понимала, как лучше это делать. Впервые у меня было из чего выбрать, разрастался модный гардероб. Впервые у нас четверых была хорошая библиотека, много книг – любимых и тех, которые читаешь для галочки: от «Романа с кокаином» в двух разных изданиях до «Мира как супермаркета» Уэльбека, от «Ногтей» Елизарова до «П5» Пелевина, от Толстого и Достоевского до Макса Фриша и Айрис Мердок. Потом Лена ради интереса написала два рассказа. Недолго думая, названия она взяла у Буковски: «Мужик» и «Христос на роликах». Оба полуавтобиографические. Меня удивили сдержанность, совершенство внутренней аранжировки ее текстов и отсутствие орфографических ошибок. Если бы я был лидером секты или террористической организации, то несколько таких адептов, как Лена, дали бы мне возможность совершить несколько революций.