Моя гениальная подруга - Элена Ферранте

— И как твоя школа?

— Хорошо.

— Ну, тебе там явно не так весело, как мне.

— У нас там другое веселье.

Когда Джильола, Кармела и Ада разошлись по домам и мы остались вдвоем, я сказала Лиле:

— Те богатые синьоры, конечно, хуже нас.

Она не ответила. Тогда я осторожно добавила:

— Солара — люди поганые, но нам повезло, что они там оказались. А ведь те парни с виа дей Милле могли убить их за Рино и Паскуале.

Лила бешено замотала головой. Она была бледнее обычного, под глазами залегли глубокие фиолетовые круги. Она не согласилась со мной, но не сказала почему.

27

Я закончила год на все девятки и даже получила стипендию. Из сорока с лишним человек нас осталось тридцать два. Джино отчислили. Альфонсо предстояло осенью пересдавать три предмета. Отец отправил меня к учительнице Оливьеро с традиционными дарами — пакетами сахара и кофе, — приобретенными в баре «Солара». Мать была против; ей не нравилось, что Оливьеро сует нос в наши семейные дела и считает себя вправе решать судьбу ее детей.

Учительница не очень хорошо себя чувствовала, у нее было что-то с горлом, ей было больно говорить, но она хвалила меня и радовалась, что я много занимаюсь. Она заметила, что я стала слишком бледной, и пообещала позвонить своей двоюродной сестре, которая жила на Искье, спросить, не согласится ли та приютить меня на несколько недель каникул. Я поблагодарила ее, но матери ничего не сказала. Я знала, что она ни за что меня не отпустит. Я и вдруг поеду на Искью? Одна, на пароме, по морю? Чтобы плавать и валяться на пляже в купальнике?

Лиле я тоже ничего не сказала. За последние несколько месяцев в ее жизни не осталось даже фантастического проекта обувной фабрики — как же я могла хвастать перед ней своими оценками, стипендией и возможными каникулами на Искье? На посторонний взгляд, дела у нее шли лучше: хотя бы Марчелло Солара перестал за ней бегать. Но после схватки на площади Мучеников произошло одно неожиданное событие, ввергшее ее в немалое замешательство. В мастерскую заявился Марчелло. Он пришел узнать, как себя чувствует Рино. Фернандо, который никак не мог поверить, что ему оказали такую честь, страшно разволновался. Рино боялся, что отец узнает о драке (чтобы объяснить происхождение синяков, он сказал, что брал у приятеля мотороллер покататься и упал), и, чтобы Марчелло не ляпнул лишнего, поспешил увести его на улицу. Они немного прошлись. Рино нехотя поблагодарил Солару и за то, что тот вступился за них, и за то, что пришел узнать, как дела. Через пару минут они распрощались. Когда Рино вернулся в мастерскую, отец сказал ему:

— Наконец-то ты сделал хоть что-то полезное.

— Что?

— Подружился с Марчелло Соларой.

— Ни с кем я не подружился, папа.

— То есть ты хочешь сказать, что как был идиотом, так и остался.

Фернандо имел в виду, что в отношениях с Солара что-то сдвинулось с мертвой точки, и независимо от того, что об этом думал его сын, он обязан был поддержать эти изменения. Он оказался прав. Через пару дней Марчелло принес в мастерскую ботинки своего деда и попросил поставить на них новые подметки, потом пригласил Рино пройтись до «миллеченто», потом предложил научить его водить машину. Вряд ли это можно было назвать дружбой, но Солара явно стали выделять Рино из всех остальных.

Лила не участвовала в этих встречах — они происходили в мастерской, где она больше не показывалась, — но слышала о них и, в отличие от отца, не спешила радоваться. Сначала, вспомнив битву фейерверков, она подумала: «Рино слишком ненавидит Солара, он не купится на их уловки». Но вскоре ей пришлось убедиться, что внимание со стороны Солара льстит ее старшему брату даже больше, чем родителям. Она знала, что у Рино много слабостей, но то, что он, как последний дурак, повелся на посулы Солара, выводило ее из себя.

— Что в этом плохого? — попыталась я возразить ей.

— Они опасные люди.

— Здесь все опасно.

— Ты видела, что Микеле достал из багажника, когда была драка на площади Мучеников?

— Нет.

— Монтировку.

— А у тех были дубинки.

— Ты не видела, Лену́, а я видела: монтировка была заточена. Такой ничего не стоит пропороть человеку живот.

— Да ладно! Ты вон тоже пугала Марчелло ножиком.

Она рассердилась и сказала, что я ничего не понимаю. Возможно, так оно и было. Это касалось ее брата, а не моего, к тому же меня интересовали абстрактные рассуждения, а ее конкретная забота: она хотела, чтобы Рино прекратил общаться с Соларой. Она пыталась говорить с ним об этом, но он начинал злиться, орал ей, чтобы она заткнулась, а мог и ударить. Одним словом, дело успело зайти далеко. Как-то вечером в конце июня — я была у Лилы, помогала ей по дому, вроде бы мы складывали высушенное белье, не помню точно, отворилась дверь и вошел Рино в сопровождении Марчелло.

Рино пригласил Солару на ужин. Фернандо, который только что вернулся из мастерской, как всегда, усталый, поначалу встретил гостя сухо, но потом вспомнил, что ему оказывают большую честь, и проявил положенное радушие. О Нунции и говорить нечего: она пришла в жуткое возбуждение, долго благодарила Марчелло за три бутылки хорошего вина, которые он принес, и прогнала на кухню младших детей, чтоб не мешались под ногами.

Нас с Лилой привлекли к приготовлению ужина.

— Я подсыплю ему тараканьего яду, — пробурчала стоявшая у плиты Лила, и мы с ней засмеялись. Нунция на нас зашикала.

— Спорим, он пришел тебя сватать, — подколола я ее. — Будет просить у отца твоей руки.

— Пусть попробует.

— Почему? — заволновалась Нунция. — Ты что, хочешь ему отказать?

— Мам, я уже ему отказала.

— Да ну?

— Ну да.

— Быть того не может!

— Правда-правда, — подтвердила я.

— Только бы отец не узнал! Он тебя убьет!

За ужином говорил один Марчелло. Было очевидно, что он напросился на приглашение, а Рино, который не сумел ему отказать, за столом или молчал, или смеялся невпопад. Марчелло в основном обращался к Фернандо, но не забывал подливать Нунции, Лиле и мне воды или вина. Он говорил, что все в квартале уважают Фернандо, а его собственный отец считает, что такого мастера еще поискать и что ни один другой сапожник с ним не сравнится.

Фернандо, отчасти под действием вина, совсем размяк. Бормотал, что тоже всегда уважал Сильвио Солару, и даже снизошел до того, чтобы похвалить Рино за усердие и успехи в сапожном деле. Марчелло с готовностью подхватил эту тему и добавил, что нельзя останавливаться на достигнутом. Его дед, говорил он, начинал с торговли в полуподвале, отец расширил дело, а сегодня весь Неаполь знает бар-кондитерскую «Солара», куда клиенты приезжают со всех концов города, чтобы выпить у них кофе с пирожным.