Александр Невский и Даниил Галицкий. Рождение Третьего Рима - Виктор Ларионов

Но такой анализ, сделанный исследователем в малотиражном издании, как правило, перекрывается многочисленными публикациями очернительного характера и очень низкого научного качества.

Определенную негативную роль в этой атаке на здравый смысл вносят и зарубежные авторы, которых усиленно тиражируют отечественные издатели либерального направления. В вопросах русской истории европейцы столетиями демонстрируют крайнее невежество и лукавство, выдаваемые за последнее слово объективности. Нет особой нужды перечислять всех подобных авторов. Достаточно рассмотреть весьма характерную в этом отношении статью немецкого исследователя Ф.Б. Шенка «Александр Невский: антинемецкий герой в русской исторической памяти?», помещенную в каталог выставки «Русские и немцы. 1000 лет истории, искусства и культуры» Государственного исторического музея Москвы 2012 г. В целом пафос работы не вызывает вопросов. Александр Невский не был при жизни убежденным германофобом и не рассматривал вопрос противостояния немцам в Прибалтике только и лишь через призму вековой борьбы славянства и германства. Однако, в отличие от автора, мы не можем полностью исключить и этого мотива в действиях князя по противостоянию Немецкому ордену. Вопросы вызывает ряд промежуточных высказываний автора. Начиная работу с оценки выбора князя Александра в телевизионном проекте 2008 г. «Имя России» в качестве победителя среди всех самых известных исторических деятелей русской истории, автор дает этому факту свою оценку, которая синтетически выражает скрытое враждебное отношение к фигуре князя на Западе. Обратимся к тексту статьи. «Победа Александра Невского в конкурсе “Имя России” в 2008 г. была абсолютно предсказуема. После падения коммунистического режима и распада Советского Союза в 1991 г. в России можно было наблюдать настоящий бум на память о славном полководце XIII в. Во многих городах за последние 20 лет был поставлен памятник князю, русский книжный рынок буквально наводнили новые публикации и переиздания книг о герое Невской битвы. В 2008 г. на экраны российских кинотеатров вышел блокбастер “Невская битва”, в котором Александр Невский предстал перед публикой средневековым Сильвестром Сталлоне, а в декабре 2010 г. российский президент впервые вручил орден Александра Невского — государственную награду Российской Федерации за заслуги перед Отечеством, продолжающий традиции одноименных наград периода царской России и СССР. Память об Александре Невском, о чем свидетельствуют даже эти немногочисленные примеры, переживает в сегодняшней России новый взлет. Чем объясняется популярность этого персонажа, жившего более семисот лет назад, о котором в исторических источниках так мало сведений?»

Задавая себе вопрос, автор тут же предупреждает читателя, что ответ он будет давать сам, не опираясь на источники, которые он априори объявил ненадежными. Сняв с себя ответственность за невнимание к историческим свидетельствам таким нехитрым способом, автор воспроизводит в смягченном варианте всю ту же полуправду и совершенную неправду о нашем национальном герое и святом. И все это при том несомненном факте, что об Александре и его ближайшем окружении нам известно гораздо больше, чем о многих и многих других великих деятелях русской истории Средних веков. Вкратце пересказав историю рождения и возмужания князя, немецкий автор переходит непосредственно к Невской битве, и здесь проявляя «виртуозную неосведомленность»: «Какую цель преследовал шведский король своим нападением и какое историческое значение имела битва на Неве, которой Александр Невский обязан своим именем, вопрос, по-разному трактуемый в летописании. Поскольку это событие никак не упомянуто в шведских источниках, некоторые исследователи ставят вопрос, имела ли место действительно “битва” или речь шла просто о мелкой пограничной стычке. Другие придерживаются версии, что шведы стремились захватить дельту Невы, чтобы установить политический и экономический контроль над прибыльной торговлей русских княжеств по Балтийскому морю. Невыясненным остается и вопрос, следовал ли шведский король, совершая нападение, призывам папы Григория IX, многократно требовавшего крестового похода против языческих и иноверческих народов Северной и Северо-Западной Европы. В пользу версии о скоординированном папском плане нападения на православных христиан Новгорода говорит то, что в Риме было известно об ослаблении русских княжеств из-за нападения монголов и что незадолго до шведского нападения в 1240 г. еще одна вооруженная сила католической церкви в лице Тевтонского ордена сделала попытку установить собственную власть над Новгородом. Критики теории “западного заговора” приводят аргумент, что католический лагерь был в эти годы раздираем противоречиями и что ни шведы, ни Тевтонский орден никак не стремились помочь папе в осуществлении его властных фантазий. Если же нападения Тевтонского ордена в начале 1240-х годов все же рассматривать как часть большой, спланированной Западом стратегии, то речь идет не столько о немецком, сколько о католическом “натиске на Восток”. Уже в сентябре 1240 г. рыцари Ordo Teutonicus, объединенного в 1237 г. с лифляндским рыцарским орденом меченосцев, напали на Русские земли. Вместе с войсками епископа Тарту (Дерпта) и этническими вассалами датского короля рыцари сначала захватили приграничную крепость Изборск и чуть позже взяли город Псков (Плескау). Даже если нам мало известно о политических целях рыцарского ордена, тем не менее очевидно, что он стремился к церковному и территориальному присоединению Новгородских и Псковских земель к Ордену».

Как мы увидим ниже, у нас достаточно исторических источников, в том числе и шведских, чтобы правильно оценить и масштабы Невской битвы, и спланированность нападения на земли Руси западноевопейского рыцарства не без руководящей и направляющей роли папского престола. Переходя к событиям 1242 г. и Ледовому побоищу, немецкий автор продолжает быть верным себе и объявляет все неудобные для «национальной гордости германцев» факты маловероятными и не находящими опоры в источниках, что, конечно же, далеко от истинного положения вещей. Немецкий историк заявляет: «Решающая победа Александра Невского была одержана 5 апреля 1242 г. на льду замерзшего Чудского озера. Как в действительности обстояли события этой легендарной битвы, нам, к сожалению, неизвестно. Даже вопрос о масштабах сражения находит противоречивые отражения в разных источниках».

Здесь мы заострим внимание читателей на одном важном аспекте, который в целом раскрывает методы работы зарубежных историков, занимающихся Россией, но далеких от достойной цели действительно постигнуть нашу историческую судьбу. Речь идет о недобросовестном отборе источников немецким ученым для построения им далекоидущих концептуальных схем и об игнорировании русских исторических документов. Как видим, под сомнение автором ставится сам факт битвы, которая объявляется «легендарной». Далее автор с пафосом опровергает советскую историографию и историческую школу, которая в противостоянии Александра орденской агрессии видит конфронтацию «немцев» и «русских», уверяя, что Средневековье еще не мыслило в рамках этнополитических категорий. Но этот постулат автора совершенно опровергается русским летописанием, с которым немецкий автор, видимо, не посчитал должным ознакомиться. В целом перед нами та же идеологическая конструкция, которая породила в свое время монстра норманнизма в русской исторической науке. Вывод о том, что «антинемецкие коннотации» в описании героических подвигов князя — плод поздних политических интерпретаций Ф.Б. Шенка, не находит себе основания в русском летописании в целом. Отвечая автору, мы можем утверждать, что идеологизированный образ князя, ставшего символом борьбы с немецкой агрессией, не есть плод грубых политтехнологических конструкций императорской и сталинской историографии, но имеет вполне реальное основание в политическом противостоянии князя именно немецкой агрессии, каковой он ее и видел, каковой ее видели и оценивали его современники.