Мой ледяной принц - Лана Ирис

руками достаю молоко из холодильника и ставлю на столешницу. А еще соду и яйца. И муку, само собой.

А руки у меня дрожат не потому, что страшно. Я просто до сих пор от произошедшего отойти не могу.

Ух, сколько я видела голых парней? Да много… Я ж в мужской раздевалке по хоккею времени даром не теряла. Одним глазиком только… Но это все равно был бесценный опыт.

Важно качаю головой.

Но бесспорно, он лучший.

Маркуша дал жару. Смотрела бы и смотрела.

Хочу его торс себе на заставку.

Издаю нервный смешок.

Нахожу сгущенку и парочку тарелок. И очень миленькую лопатку для оладий. Такое чувство, что ей еще никто не пользовался.

Может быть, еще нарежу фруктовый салат.

Клянусь, сегодня у зловредного Маркуши будет лучший завтрак в его жизни.

— Ты готовишь для меня, — процедил откуда не возьмись парень, отодвигая стул и присаживаясь. Принц в ожидании.

Чистенький, беленький, загар сошел, еще и напенился от души.

Правда, напряжен немного. Наверное, из-за меня.

Ох, главное не подавать виду, что мне неловко.

Я ничего не видела, горячий мальчишка!

Повернувшись, давлю самую невинную на свете моську. И уверенную тоже.

Уверенность во мне так и плещет. Я просто океан уверенности, решительности, и авторитетности.

И ничего, что эти красные пятна покрыли всю кожу.

— Совершенно верно, — подтвердила таким голосом, будто Марк телеведущий на ток-шоу и берет у меня интервью. А я известный повар с огромными кондитерскими навыками. — В меню у нас потрясающие панкейки с фруктовым салатом.

— Прям потрясающие? — посмел усомниться гаденыш. Голову набок наклонил и прищурился.

Еще и в полуулыбке дернулся. Это та самая улыбочка, придающая парню бесовское выражение лица.

Я лишь кивнула, грациозно размахивая лопаткой и отводя глаза от огоньков, полыхающих в его лазурных радужках.

Если, после того, как он их попробует, скажет, что они не потрясающие, я дам ему этой лопаткой по гаденькой физиономии.

Я что тут просто так стараюсь?

Тесто вот намешала.

Пока масло скворчит в сковороде, помыла и нарезала фрукты. Заправила йогуртом.

Оладушки пришлось переворачивать вилкой. Эта лопатка никуда не годится. То-то она в отдельном ящичке валялась. Изгой среди остальной посуды.

Включила кофеварку, наполняя дом невероятными ароматами. И ничего, что долго разбиралась, как она работает. И ничего, что гаденыш не подошел мне помочь, а лишь насмешливо комментировал каждый мой шаг.

Я независимая леди, мне помощь его не нужна.

В наше непростое время все сама.

Молочко взбила.

Даже сердечко на пенке умудрилась нарисовать.

И мордашку. Козлиную.

Бесподобный капучино. А я бариста от Бога.

Первую чашку подала к столу, обольстительно подмигнув парню.

— Пить до конца, — твердо произнесла, помахивая перед ним пальчиком. — Здесь щепотка моего искрометного юмора, глоток проснувшейся солнечной энергии и целая горка пережитых невероятных моментов между нами. Накопившиеся чувства за все эти годы.

— Да? — искренне изумился Маркуша.

Он наивен и чист, как роса поутру.

— Да.

Марк сделал глоток, поежился, но стойко допил до конца. Его идеальная физиономия наконец-то приобрела выражение сожаления и лютой усталости.

Да, вместо сахара я положила соль. А что?

Я не только независимая, но еще и злопамятная.

Ну, и перчика слегка. Не повторяться же.

Потом я поставила на стол свои вкуснейшие оладушки с салатом. Сделала ему еще одну чашку кофе (без сахара, без соли. И без перца. Пусть освежиться.), довольно таки крепкого.

Затем, мы приступили к дегустации.

— Что скажешь? — поинтересовалась позже, откладывая вилку.

— Очень…

Уставился на меня в упор.

И что мне думать?

Очень невкусно. Очень вкусно.

Вариантов тьма.

У меня опускаются руки. Где моя похвала?

— Потрясающие, — добавил вовремя.

Еще немного и у несчастной лопатки нашлась бы работа. Но увы.

— Тогда я помою посуду, — встала и пошла к раковине.

А Маркуша следом.

Поворачиваюсь и брови приподнимаю, мол, чего тебе?

А он меня томным взглядом окидывает.

Почему мне кажется, что в воздухе витает напряжение? Эти искры между нами совсем обнаглели. Даже позавтракать нормально не дадут.

— Лиззи, — опять этот его хрипловатый голос. Руки протягивает, за талию обнимает.

Наступает. Все ближе.

Надо бежать. Или?

Нет, надо бежать. С парнем явно что-то не так. У него глаза еще сильнее потемнели.

К столешнице меня прижал. Отступать, явно, не намерен.

Неужто я так вкусно готовлю? Вот правду говорят: путь к сердцу мужика лежит через желудок.

Буду делать ему оладушки каждый день.

Наклоняется, а я как под гипнозом. И сердце тук, тук, тук. Как молоточком отбойным по груди. А аромат от него… любимый… хвойный. Это, наверное, гель для душа.

Тук, тук, тук!

Сейчас ледяной мальчишка меня поцелует.

Это могло бы сопровождаться фейверками.

Но нет… я не могу.

Мы нормально не объяснились.

У него же есть девушка поважнее.

Вот пусть ее и целует!

А я гордая.

Лопатку выхватываю и выставляю ее между нами. Прямо ему на его симпатичный лоб давлю.

Хорошая моя, помощница. Нельзя же просто так ее здесь держать. Я нашла ей применение.

А Маркуше, похоже, она не нравится. Я сразу это поняла.

— Синичкина, — шипит предупреждающе. — Хватит сопротивляться…

— Да что ты, — отвечаю протестующе, отодвигая его лицо лопаточкой. — Она сама.

Еще и пристукиваю ему пару раз по лбу. Для пущего эффекта.

Со звуком таким отупелым. Ту-ту-тум!

— Синичка! — кричит.

В глазах взрывные нотки.

Злится. Но отступает.

И все-таки, хорошая вещь. Надо домой забрать. Пригодится.

Буду лупить Аленушку.

— Лиззи… почему