Танец богов - Норма Бейшир

Между тем Александр уже не скрывал своего раздражения. Нетерпеливо дождавшись, пока в его паспорте оттиснули въездную визу, он быстро миновал таможню, на выходе из которой его встретил Фредерик Казомидес, первый вице-президент Европейского отделения «Корпорации Киракиса». Казомидес должен был проводить Александра к вертолету, поджидавшему на отдельном взлетном поле.

— Я страшно огорчен известием про мадам Киракис, — сказал Казомидес по дороге. — Даже трудно подобрать слова, чтобы выразить вам…

Александр жестом остановил его.

— Да, я все понимаю, — промолвил он. — Скажите, вам что-нибудь известно о её нынешнем состоянии?

Казомидес беспомощно пожал плечами.

— Боюсь, что нет, — ответил он. — После разговора с вашим отцом прошло уже несколько часов. Он сказал, что дело совсем плохо, и что счет идет уже не на дни, а на часы… Извините, — поспешно добавил вице-президент, увидев, как болезненно исказилось лицо Александра.

Александр кивнул, но ничего больше не сказал. Да и что он мог сказать?

Казомидес распахнул перед ним тяжелые створки двойных стеклянных дверей и отступил в сторону.

Александр вышел на свежий ночной воздух, и пилот вертолета, заприметив его, тут же запустил двигатель, давая понять, что готов немедленно взлететь. Александр повернулся к Казомидесу.

— Спасибо, Фредерик.

Казомидес кивнул.

— Надеюсь, что вы поспеете вовремя.

Александр бегом устремился к вертолету, прикрывая руками лицо от слепящих огней и бешеного ветра от вращающихся лопастей винта. Вскарабкавшись на борт, он бросил прощальный взгляд на Казомидеса, а вертолет взмыл в воздух и, заложив крутой вираж, взял курс на юго-запад.

Короткий перелет из Афин на принадлежавший Киракису остров покачался Александру бесконечным. Всю дорогу он не раскрывал рта, пытаясь вспомнить, когда же был дома в последний раз. Дома. Вот уже без малого девять лет он постоянно проживал в Нью-Йорке, а до того жил в Бостоне в течение шести лет, пока обучался в Гарвардском университете. И все же он до сих пор считал своим домом этот остров. Как же счастлив он был там в детские годы. То был, пожалуй, самый светлый период в его жизни.

Остров отошел к семье его матери после войны на Балканах. Потом же, когда Мелина вышла замуж за его отца, остров был частью её приданого. И уже отец Александра взялся за этот забытый Богом клочок земли и преобразовал его в настоящий рай. Отстроил конюшни для лошадей, на которых так любил скакать Александр, выкопал искусственное озеро с пресной водой, выгородил заповедник для зверей, углубил гавань для их яхты «Дионис» и проложил взлетно-посадочную полосу для небольших самолетов. Роскошная вилла была окружена огромным всегда цветущим садом, в котором красовались античные статуи и бил великолепный фонтан, настоящий шедевр, возведенный по специальному заказу вызванным из Рима скульптором. В вилле, возвышающейся на вершине самой высокой горы острова, было сорок комнат; обслуживали её двадцать пять человек. Снаружи она напоминала старинную испанскую гациенду, а вот интерьеру позавидовал бы и любой дворец из Версальского ансамбля. Страсть Мелины к французской культуре чувствовалась буквально во всем: от мебели, в основном, антикварной, и полотен импрессионистов, до старинных гобеленов и ковров. Из Парижа же были выписаны вся посуда и скатерти. Прекрасный овальный ковер, украшавший холл, огромный канделябр из изумительного горного хрусталя и позолоченная бронза в столовой были куплены в одном из замков Луары. Александр невольно улыбнулся — отец не раз говаривал, что его мать-гречанка вела себя так, словно в прошлой жизни была француженкой.

Остров мог похвастать также доброй дюжиной коттеджей для гостей, однако Александр до сих пор не мог понять, с какой целью отец распорядился их построить. Насколько он мог припомнить, гостей на остров никогда не приглашали. Меры безопасности соблюдались наистрожайшим образом. Его отец не скрывал, что не потерпит никакого вторжения в свою личную жизнь, поэтому с первых же дней предпринял беспрецедентные меры безопасности. И до сих пор в этом преуспевал. Во всяком случае остров был единственным местом на земном шаре, где Александр мог всегда обрести полное уединение, не опасаясь преследования со стороны назойливых и бесцеремонных папарацци.

Александр всегда считал, что лютая ненависть, которую питал его отец к репортерам, произрастала из газетной шумихи, поднятой в свое время после трагической смерти малютки Дэмиана. Пятилетний брат Александра погиб в 1948 году всего за пять месяцев до того, как Александр появился на свет. У ребенка был врожденный порок сердца — тот же тяжкий недуг, из-за которого и мать Александра почти всю жизнь влачила полуинвалидное существование. Однако состояние Дэмиана усугубилось послеродовым осложнением. Хотя его родители редко говорили об этой трагедии, Александр знал: они так никогда и не переставали горевать по ребенку, которого потеряли столько лет назад. Впервые он услышал эту печальную историю ещё в детстве, от своей няни Елены, которую приняли на службу уже после смерти Дэмиана. Елена, необыкновенно энергичная и изобретательная женщина, довольно быстро разузнала эти и другие подробности из семейной жизни четы Киракисов — другие слуги, уже давно работавшие на вилле, не делали из этого особой тайны. Так что именно Елена рассказала юному Александру про короткую жизнь и трагическую смерть его малолетнего братика. Уже от родителей Александр узнал, что врачи с самого начала говорили: Дэмиан не проживет и трех лет. Узнал он также, что врачи категорически отговаривали Мелину Киракис от повторных попыток забеременеть, предупреждая, что это может закончиться для неё трагически. И все же она попыталась, причем целых пять раз. После трех выкидышей кряду она родила дважды: Дэмиана в 1943 году, а затем Александра — в 1948. Александр всегда подозревал, что страстная, почти безграничная любовь к нему матери может объясняться именно тем, что Мелина знала: других детей у неё уже никогда не будет. Сам он никогда не задавал ей вопросов про Дэмиана, зная, насколько воспоминания об умершем малыше болезненны для нее, однако всегда с вниманием слушал, когда Мелина сама заводила об этом разговор.

Да, смерть Дэмиана стала для Мелины настоящей трагедией, однако, как позже узнал Александр, не меньшим горем она обернулась для его отца. Константин Киракис, который подобно большинству мужчин мечтал о сыне как о продолжателе рода и наследнике, был до глубины души потрясен смертью Дэмиана. Судя по слухам, на какое-то время, вплоть до самого рождения Александра, жизнь вообще потеряла для Константина Киракиса всякий смысл. Да и газетные писаки, словно почуявшие добычу стервятники, обложили их имение в Варкизе неподалеку от Афин. И вот тогда, опасаясь, что постоянные вторжения в их личную жизнь могут сказаться на здоровье Мелины, находившейся уже на четвертом месяце беременности, Киракис и перевез её на остров. Тогда же он предпринял меры предосторожности, которые гарантировали бы его от всевозможных посягательств со стороны репортеров. Вооруженные охранники, получившие приказ стрелять по любым непрошеным гостям, круглосуточно патрулировали остров. Затем Киракис приобрел специально обученных сторожевых собак и обзавелся сверхсовременными системами слежения. Всерьез беспокоясь за здоровье жены и ещё не родившегося ребенка, он принял решение, что роды должны состояться на острове. Впоследствии все они настолько полюбили райскую жизнь на острове, что никто уже больше и не помышлял о возвращении в Варкизу. Дэмиана похоронили в саду.